Читать книгу "Царь Грозный - Наталья Павлищева"

– Что это?!

А слуга уже протягивал склянку с отравным зельем…

Больше Курбский разговаривать с супругой попросту не стал, он не хотел выслушивать никаких объяснений. А она и не собиралась оправдываться! Что могла ответить женщина? Что волосы собраны для колдовских действий? Она лишь презрительно пожала плечами. Теперь княгиня Мария Юрьевна надеялась только на своих сыновей.

Курбский закрыл все входы и выходы из замка, так что и мышь не смогла бы проскочить. Но не мог же он сидеть безвылазно в замке и сам? Деятельная натура Андрея Михайловича требовала движения. В одну из его отлучек княгине смогли передать весточку от сыновей, что те гоняются за князем по его владениям, чтобы отомстить.

Когда это же понял сам Курбский, гневу его не было предела. Какое счастье, что в Литве возможен развод! Впервые Курбский был рад такой свободе женщин в новом отечестве. Не заезжая в собственный замок, он отправил супруге предложение расторгнуть брак. И все же вернуться в Ковель пришлось, туда явились следователи королевского суда, ведь Казимеж все же подал иск о том, что Курбский уморил их мать, заперев в четырех стенах!

Без ведома князя в замок не пустили даже следователей, хорошо, что сам Курбский задержался ненадолго. Но трехчасовое ожидание в повозках на морозе перед поднятым мостом убедило королевских представителей, что княгиню они едва ли найдут живой. Каково же было изумление, когда Мария Юрьевна обнаружилась не только в полном здравии, но и весьма склонной к привычному кокетству!

Так продолжаться долго не могло. Сыновья княгини гонялись по владениям Курбского с намерением попросту убить того, отчего князь был вынужден держать при себе вооруженную до зубов охрану, а Мария Юрьевна забрасывала родственников и бывших поклонников мольбами о помощи против дикого московита, с которым ее связала несчастливая судьба, обещая помощникам всяческую благосклонность. Красавица не первой молодости мало привлекала знатных поклонников, а мелкая шляхта вряд ли могла помочь княгине, но родственники все же не остались в стороне, тем паче что помощью Марии Юрьевне можно было досадить заносчивому московиту!

Во время одного из объездов владений к Курбскому вдруг приехал посланец от минского воеводы Николая Сапеги. Воевода просил о встрече. Андрей Михайлович еще не забыл свою первую ссору с женой, потому поморщился:

– Этому-то что в моих владениях надо?

Все же они встретились.

Сначала разговор пошел о чем угодно, только не о семейных бедах Курбского. Князь Андрей Михайлович знал толк во вкусной еде и умел потчевать дорогих гостей. Хотя они беседовали не в Ковельском замке, а гость совсем не был для князя дорогим, законы гостеприимства не позволяли Курбскому быть неприветливым.

– Хорошее у тебя вино, князь, – поднял большой бокал Николай Сапега. Глаза Андрея Михайловича стали насмешливыми:

– Ты мое вино приехал похвалить? Или чего-то потребовать хочешь?

Воевода не стал ничего от Курбского требовать, да и что он мог? Напротив, вдруг предложил:

– Разведись ты с ней, князь Андрей.

– Это она тебя просила посодействовать?

Чуть поморщившись не столько от прозорливости князя, сколько от прямоты его речей, Николай Сапега напомнил:

– Я родственник княгини… Да и не только я забочусь.

– Вы бы о ее душе лучше заботились, – проворчал Курбский.

Сапега прекрасно понимал, о чем ведет речь князь, для него не было секретом увлечение Марии Юрьевны чародейством. Вообще-то за такое можно бы и на костер угодить, но у них Литва, а не Франция. И воеводе меньше всего хотелось заботиться о душе родственницы, скорее, наоборот, воспользоваться ее доступностью. В отличие от многих он отдавал предпочтение опытным дамам, потому Мария Юрьевна ему вполне подходила.

– Разведись, – снова предложил Сапега.

– Что она хочет за развод? – Глаза Курбского смотрели цепко, не давая увильнуть.

– Верни ее владения…

Князь усмехнулся:

– Я подумаю. Велите этим бестолочам убраться из моих владений, если хотят жить. Я долго бегать не стану, поймаю и убью сам! – Сжатый кулак не оставлял сомнений, что так и будет. Князь не желал подчиняться литовским правилам. Сапеге очень хотелось сказать, что зря он так, можно же и головы не сносить, но воевода не стал предупреждать нового родственника ни о каких опасностях. Навлечет на себя беду – его забота.

Началось дело о разводе. Первое, что потребовала Мария Юрьевна, – отправить ее к родственникам, например князю Збаражскому. В ответ Курбский посмотрел на жену таким взором, что та вдруг засомневалась, удалось бы ее колдовство, случись все же травить мужа? Кажется, московский князь мог сам кого угодно отправить на тот свет одной своей волей! Противный липкий пот потек по спине княгини, но Курбскому совсем не хотелось пререкаться с опальной супругой и даже испепелять ее взглядом, только пожал плечами:

– Да хоть к черту в ад!

Экипаж, отвозивший княгиню по ее требованию к князю Збаражскому, не вернулся. Тот попросту забрал себе лошадей, а кучеру велел переломать руки и ноги. За что пострадал бедолага, объяснить никто не мог.

А князю довольно скоро пришла грамота все из того же королевского суда – княгиня затеяла против него процесс, предъявив имущественные претензии. Это было несправедливо, потому как князь сумел привести в порядок владения своей безалаберной супруги, бывшие к моменту их женитьбы в плачевном состоянии. Потому он не собирался отдавать ей ни копейки из полученных за время семейной жизни доходов. Как ни воевала красавица, доказать, что Курбский поживился за ее счет, не смогла. Но душу помотала серьезно, мстя за дни, проведенные рядом с требовательным и совсем не всепрощающим мужем.

Курбского уже меньше всего интересовали переживания бывшей супруги. Имелись волнения поважнее блудливой бабы.

Польша стала католической, теперь очередь была за Литвой. Вот это в полной мере ощутил на себе православный князь. Он мог предать своего государя, мог бежать в Литву и даже поднять меч на своих бывших соотечественников, но стать католиком Курбский не мог. Но не мог и открыто выступать против иезуитов, рискуя быть попросту зажаренным на костре, ведь всегда нашлись бы недоброжелатели, готовые донести на нелюбимого русского князя.

Прошло всего пять лет после его бегства в Литву, когда в марте 1569 года была заключена Люблинская уния, в результате Польше отошли Полесье и Волынь, а потом Брацлавское и Киевское воеводства. Литва стремительно теряла свои земли, все больше подчиняясь Польше и в повседневной жизни, и в жизни духовной.

Король Сигизмунд-Август допустил иезуитов в Литву в одно время с князем Курбским. Каждый занимался своим делом – Андрей Михайлович ссорился с соседями и новой женой, грабил округу, иезуиты поспешно прибирали к рукам новых прихожан, а сама Польша – литовские земли. Андрей Михайлович возмущался, но поделать ничего не мог.