Читать книгу "Сыновья - Перл С. Бак"

ему в дар деньги, многие из тех горожан, что провожали войско, уходившее из города, остались посмотреть, как поднимали знамя Вана Тигра и приносили перед ним в жертву заколотую свинью и куренья, чтобы удача сопровождала их на войне.

Покончив с этим, Ван Тигр двинулся в путь уже не на шутку; чтобы вести войну, у него были не только солдаты и оружие, кроме того он вез с собой и немало серебра, потому что был слишком опытным полководцем для того, чтобы сразу открыть военные действия, и хотел выждать, начав переговоры, и посмотреть, нельзя ли пустить в ход серебро. И если бы вначале серебро оказалось бесполезным, то могло пригодиться в конце, на подкуп нужного человека, который открыл бы для них городские ворота.

Была середина весны, и пшеница, вытянувшаяся фута в два высотой и готовая колоситься, покрывала поля на целые мили, и Ван Тигр, проезжая полями, окидывал взглядом зеленую даль. Он гордился красотой и плодородием этой страны, потому что правил ею и любил ее, как император мог бы любить свою империю. Однако он был мудр и, любуясь ее красотой, соображал, нельзя ли ввести какой-нибудь новый налог, который пошел бы на содержание обширной армии и на пополнение его собственных средств.

Так выехал он за пределы своей области, и когда он продвинулся настолько далеко к югу, что стали уже встречаться гранатовые рощи, где на серых искривленных сучьях появились уже крошечные, огненного цвета, листья, которые появляются поздно, когда все другие деревья покрыты уже листвой, он понял, что находится на новых землях. Он осматривал кругом, желая знать, что это за земля, и кругом видел плодородные, возделанные поля, сытый скот и толстых детей и радовался всему этому. Но когда он со своими людьми проезжал мимо, крестьяне, работавшие в поле, провожали их хмурым взглядом, и женщины, которые только что болтали и смеялись, сплетничая между собой, вдруг умолкали и смотрели на них, бледнея, и не одна мать закрывала рукой глаза своему ребенку. И если солдаты затевали какую-нибудь песню, что они нередко делали во время похода, крестьяне на полях начинали громко бранить их за то, что они поднимают такой шум. Даже собаки выбегали из деревень, чтобы с яростью наброситься на чужих, но, увидев целую орду, трусливо пятились назад, поджав хвост. Время от времени бык срывался с привязи, заслышав топот подходящего войска, и бросался бежать со всех ног, а иногда впряженное в плуг животное волокло за собой и плуг и крестьянина-пахаря. Солдаты разражались громким хохотом, но если это видел Ван Тигр, он останавливался, дожидаясь, покуда крестьянин не поймает своего быка.

В городах и деревушках население удрученно молчало, когда солдаты с шумом и смехом врывались в ворота, требуя чая, вина, мяса и хлеба, и лавочники угрюмо смотрели на них из-за прилавков, боясь, что товары растащат и не заплатят за них, и некоторые закрывали открытые лавки деревянными ставнями, словно наступила уже ночь. Но Ван Тигр заранее отдал приказ, чтобы люди его ничего не брали даром, и роздал им деньги на тот случай, если им понадобится купить что-нибудь из съестного. Однако он знал, что и лучшему из военачальников трудно справиться со многими тысячами не знающих удержа людей, и хотя он сказал начальникам, что за все, что случится, они будут в ответе, но, предвидя, что дурного будет сделано немало, ему оставалось только грозить: «Если я что-нибудь услышу, я убью вас!» Он рассчитывал, что люди его подчинятся ему сами, и старался слышать не все, что до него доходило.

Но Ван Тигр все же придумал кое-что для того, чтобы хоть отчасти сдерживать своих людей. Когда приходили в какой-нибудь город, он оставлял их в предместье и лишь с несколькими сотнями людей отправлялся на розыски самого богатого купца в городе. Отыскав его, он приказывал собрать остальных купцов и дожидался их в лавке первого богача. Когда все они собирались перед ним, испуганные, но вежливые, Ван Тигр обращался к ним не менее вежливо и говорил:

– Не бойтесь, что я стану вымогать у вас и возьму лишнее. Правда, в предместье у меня стоят многие тысячи людей, но возместите мне по справедливости то, что я потратил на этот поход, и я поведу моих людей дальше, и мы не останемся здесь дольше, чем на одну ночь.

Тогда купцы, бледные и дрожащие от страха, выталкивали вперед своего выборного, и тот, заикаясь, называл сумму, Ван Тигр хорошо знал, что это самая меньшая сумма, какую можно было назвать, и холодно улыбался, но, улыбаясь, он хмурил брови и говорил:

– Я вижу, у вас есть богатые лавки, вы торгуете маслом, зерном, шелками и сукном, и народ здесь сыт и хорошо одет, и улицы у вас красивые. Разве город у вас маленький и бедный? Вам самим стыдно будет дать такую сумму!

Так, вежливыми словами он заставлял их повысить сумму и никогда не грозил грубо, как делают другие военачальники, и не кричал, что отдаст город на разграбление, если ему не дадут столько-то и столько-то. Нет, Ван Тигр никогда не пускал в ход насилия и всегда говорил, что и этим людям нужно жить и не следует просить у них больше, чем они могут дать. А кончалось дело тем, что учтивость его приносила свои плоды: он получал просимое, и купцы были рады, что отделались так легко от него и от его орды.

Так вел Ван Тигр людей на юго-восток, к морю, и, останавливаясь в каком-нибудь городе, каждый раз получал от купцов деньги, а на рассвете двигался дальше, и народ этому радовался. Но в бедных селениях и маленьких деревушках Ван Тигр ничего не брал, разве только немного съестного, и то столько, без чего нельзя было обойтись.

Семь дней и семь ночей вел своих людей Ван Тигр, и к концу этого времени он стал богаче прежнего, получая отовсюду деньги, и солдаты его были веселы, сыты и полны надежд. К концу семи дней ему оставалось меньше дня пути до города, который он задумал взять, потому что город этот был сердцем всей области, и Ван Тигр въехал на невысокий холм, откуда виден был город. Окруженный стеной, он лежал, словно драгоценный камень, в оправе ровных зеленых полей, и сердце Вана Тигра забилось сильнее, когда он увидел, какой красивый город раскинулся под ясными небесами. Там протекала и река, о которой ему говорили; южные ворота города выходили к реке, и город был подобен