Читать книгу "Хармс Даниил - Даниил Иванович Хармс"

ногой через лужи скачет

А короткой семенит по травке

Всю покорив Азию

На метле тепер несусь над Карпатами

Треплет ветер колпак на моем затылке

Режет ветер ноздри мне

Под рубашку залетает

Раздувает рукава

Вон гора на моем пути

Палкой гору моментально сокрушаю

Орла тюкнул по голове палкой

Он в низ полетел как бумажка

Хлоп! Воробей в моём кулаке

Ногами болтаю.

Горный воздух глотаю.

Летит моё тело.

Какое мне дело

<Сентябрь 1933>

Сладострастная торговка

Одна красивая торговка

с цветком в косе, в расцвете лет,

походкой легкой, гибко, ловко

вошла к хирургу в кабинет.

Хирург с торговки скинул платье;

увидя женские красы,

он заключил её в объятья

и засмеялся сквозь усы.

Его жена, Мария Львовна,

вбежала с криком: Караул!

И, через пол минуты ровно,

хирурга в череп ранил стул.

Тогда торговка, в голом виде,

свой организм прикрыв рукой,

сказала вслух: «к такой обиде

я не привыкла…» Но какой

был дальше смысл её речей,

мы слышать это не могли,

журчало время как ручей,

темнело небо. И в дали

уже туманы шевелились

над сыном лет — простором степи

и в миг дожди проворно лились

ломая гор стальные цепи.

Хирург сидел в своей качалке

кусая ногти от досады.

Его жены волос мочалки

торчали грозно из засады,

и два блестящих глаза

его просверливали взглядом;

и, душу в день четыре раза

обдав сомненья черным ядом,

гасили в сердце страсти.

Сидел хирург уныл,

и половых приборов части

висели вниз, утратив прежний пыл.

А ты, прекрасная торговка,

блестя по прежднему красой,

ковра косаясь утром ловко

своею ножкою босой,

стоишь у зеркала нагая.

А квартирант, подкравшись к двери,

увидеть в щель предполагая

твой организм, стоит. И звери

в его груди рычат проснувшись,

а ты, за ленточкой нагнувшись,

нарочно медлишь распрямиться.

У квартиранта сердце биться

перестаёт. Его подпорки,

в носки обутые, трясутся;

колени бьют в дверные створки:

а мысли бешенно несутся,

и гаснет в небе солнца луч.

и над землей сгущенье тучь

свою работу совершает.

И гром большую колокольню

с ужасным треском сокрушает.

И главный колокол разбит.

А ты несчастный, жертва страсти,

глядишь в замок. Прекрасен вид!

И половых приборов части,

нагой торговки, блещут влагой.

И ты, наполнив грудь отвагой,

вбегаешь в комнату с храпеньем,

в носках бежишь и с нетерпеньем

рукой прорешку открываешь,

и вместо речи — страшно лаешь.

Торговка ножки растворила,

Ты на торговку быстро влез,

В твоей груди клокочет сила,

Твоим ребром играет бес.

В твоих глазах летают мухи,

В ушах звенит орган любви,

И нежных ласк младые духи

играют в мяч в твоей крови.

И в растворённое окошко,

расправив плащ, влетает ночь,

и сквозь окно большая кошка,

поднявши хвост, уходит проч.

14–17 октября 1933.

* * *

Открыв наук зелёный том

я долго плакал, а потом

его закрыл и бросил в реку.

Науки вредны человеку,

науки втянут нас в беду

возьмёмтесь лучше за еду.

<1933>

* * *

Почему любовный фибр

каждый миг меня трясёт

и в толпу девичьих игр

страстный вихр меня несёт

удержаться нет сил боле

с диким рёвом точно лев

я несусь туда где в море

плещат груди чудных дев

<1933>

* * *

Однажды утром воробей

ударил клювом в лук-парей.

И крикнул громко лук-парей:

«Будь проклят птица-воробей!»

Навеки проклят воробей,

от раны чахнет лук-парей

И к ночи в мёртвый лук-парей

свалился мёртвый воробей.

24 янв<аря 1934–1935>

* * *

В этом ящике железном

есть и булка есть и хлеб

было б делом неполезным

их оставить на столе б.

ибо крысы ибо мыши

ибо разные скоты

по законам данным свыше

съели б всё без красоты

и в укусах кумачёвых

все изъедены в клопах

всё семейство Ювачёвых-бы

осталось на бобах

Но не это важно. Мне ведь

надо рифмой заманя

так устроить что бы в девять

разбуди-ли вы меня.

<Середина 1930-х>

* * *

Возьмите незабудку

На память обо мне.

Тогда собачью будку

Увидите во сне.

А в будке человечки