Читать книгу "Внучка жрицы Матери Воды - Лариса Кольцова"

бесконечное презрение к собственному занятию на данный момент, или же к миру в целом. Я никогда не видела палачей, но примерно таковыми их и представляла. Вроде бы, я этого человека не знала, но едва он пронзил меня своими глазищами выходца с того света, я вздрогнула, сразу же поняв, кто он. В следующее мгновение он озарился более человечной улыбкой уже во весь рот, но предназначавшейся вовсе не мне, а Ифисе. Ифиса резко потянулась к нему, и в ту же самую секунду лицо её озарилось тем самым выражением неописуемого счастья, которое она, — по её уверениям, — не испытывала с того самого дня, когда по милости этого человека была разлучена с собственными детьми.

Рудольф даже не заметил нас с Ифисой, он смотрел куда-то в сторону, погружённый в какое-то невесёлое обдумывание того, о чём, по-видимому, и шёл их разговор. Он показался мне будто облинявшим во всех смыслах, да и местная одежда делала его неотличимым от всех прочих, кто и сновал вокруг. А снующих деловитых людей рассредоточено вокруг было немало. Неприятный лицом господин в одежде светло-серого цвета, что с очевидной комфортностью облегала его исполинскую фигуру, выглядел центром всей данной композиции подобно скульптуре посреди площади. Как Рудольфу удалось стать несущественной деталью всего прочего, что окружало этого очевидного хозяина мира, непонятно. Потом уже я поняла, что поведенческая мимикрия входила в перечень основополагающих правил жизни пришельцев среди обитателей Паралеи. Умышленно небрежная одежда, блёклые цвета, подчёркнуто безразличное выражение лица и прочие детали своеобразного психологического грима, растворяли их в городских толпах. Только обувь и выделялась, но прохожие воспринимали это как раз в последнюю очередь, а особенно внимательные списывали её необычность на чудачество, наплевательство по отношению к модным веяниям, и даже на некое замаскированное уродство стоп. Трольскую обувь земляне носили редко, почти никогда. Но обувь всегда отличается большим разнообразием, учитывая материальное и социальное неравенство людей, как и их физические и профессиональные особенности.

Ифиса потащила меня за собой, но я, испугавшись, отстала, спрятавшись за огромный контейнер, в котором росло растение с плодами круглыми и красными. Я даже попробовала один плод, он был кисло-сладкий и холодил нёбо. Я побоялась его съесть.

Ифиса уверенно, будто всегда тут ходила, прошествовала через вход в высокой ажурной металлической ограде мимо вооружённой охраны. Они даже не остановили её. Так она была хороша собою, самоуверенна, нарядна и ярка. А когда очнулись, она уже стояла возле Рудольфа и другого господина. Один из вооружённых солдат охраны бросился за нею следом. Но господин, стоявший рядом с Рудольфом, остановил охранителя властным жестом руки, и солдат замер, после чего прошествовал на своё место чётким шагом.

Подойдя, Ифиса даже не поприветствовала Рудольфа, а у всех на глазах обняла величавого господина, наделённого ликом каменного истукана. Тот заметно ожил, — каменные молекулы пришли в движение, — огромные руки, как два ковша, ответно заелозили по её спине. Это была знатная композиция двух неординарных фигур, — великана и пышнотелой красавицы, — на какой-то миг они стали центром притяжения взглядов всех тут находящихся или просто мимо проходящих. Рудольф же с молниеносной поспешностью сел в свою машину, не такую приметную и бликующую новизной, как у Ал-Физа, — а это был именно Ал-Физ, — и уехал.

С убыстрённо-колотящимся сердцем я пряталась за невысоким, но развесистым деревом, увитым к тому же густолиственной лианой. Даже после исчезновения Рудольфа я не могла успокоиться. Я присела на край низкого контейнера, в котором и росло дерево, от волнения трогая разноцветный мох, устилающий землю. Очнулась я под возглас Ифисы, — Ну, где ты запряталась? Нам предложили прогулку на машине; я туда, сюда, а ты сгинула! Будь я не такой ответственной за обещание развлечь тебя, данное Гелии, ты меня уж точно сегодня не увидела бы… Теперь пойдём пешком.

Она заботливо отряхнула мой подол, — Чего ты как побирушка извалялась в почве?

— Присела отдохнуть.

— Заодно слопала дикорастущие плоды?

— Кто это был с тобой? — спросила я, обо всём догадавшись.

— Что же не узнала старого знакомого? Или так уж постарел?

Я ничего не ответила.

— Впрочем, умница, что не подошла… — она присела рядом со мной и вздохнула. — Ал заметил тебя… Спросил, кто эта куколка, которую я тащила за руку… «Захватим её с собой», говорит. А сам ухмыляется, вроде как шутит. «Мы отлично её покормим сегодня. Она запомнит это на всю жизнь». Я сказала ему: «Не мечтай, неисправимый ты кот-лизун. Девушка из аристократического дома». Он не отстаёт: «Из какого»? «Дом Роэлов», так я ответила. Представь себе, он сразу же поперхнулся собственной ухмылкой. Вот зараза какая! И когда только успокоится? Но всё же не забыл, что твой отец был его другом…

Какое-то время она сидела молча, покачивая чуть опущенной головой, то ли недоумевая, то ли горюя.

— Стал восхвалять твоего брата за его образцовое служение, а потом опять принялся выспрашивать, замужем ли ты, и здорова ли Ласкира? Принялся рассказывать, как какой-то ваш бывший сосед по сию пору томится по миловидной старушке Ласкире, а она, не тронутая корыстной порчей, как и весь удивительный род Роэлов подвержен тому не был, старого воздыхателя отвергла. Тот даже предлагал Ласкире поженить её внучку, то есть тебя, и своего сына. А Ласкира ему, дескать, и познатнее женихи найдутся. Я ответила Алу, что твоим женихом числится твой отчим. Тут он и вовсе губы свои несытые прикусил… Нет, но ты подумай, какими глазами надо обладать, чтоб усмотреть пригожую девушку на таком расстоянии?

— Ифиса, я заметила, что у него очень страшные глаза. Как у Чапоса… Они его портят настолько, что я не понимаю тебя… Такого не то, что полюбить, а от страха можно умереть, окажись он рядом…

— Не сочиняй! Глаза как глаза. Откуда рассмотреть-то сумела?

— Заметный он.

— Да. Когда я увидела его впервые… Мать моя Вода, как же давно это было! Он показался мне таким страшилищем, что мне тогда казалось, меня перетащили в какую-то пусть и разукрашенную, но преисподнюю и я точно умру в ближайшее уже время… Видишь ли, внешне-то он приглядный, как мало кто и бывает, но вот его характерные особенности не могут ни подавлять, особенно женщин это касается. А уж если душа одарена тонкой чувствительностью… лучше с таким и не встречаться вовек!

— А куда он велел меня захватить? — спросила я, не придавая никакого значения её повествованию, уже столько раз пересказанному на всяческие лады. Она то возносила его, то утаптывала до состояния нечисти.

— Пригласил в закрытый дом яств под названием «Бархатная Мечта».

— Там