Читать книгу "Книга Асты - Рут Ренделл"

Свонни впервые просматривала дневники в кабинете. Не факт, что страницы уничтожены. Я пролистала каждую книгу на полках. Как обычно бывает в таких случаях, мне попалось множество старых рецептов, поздравительных открыток, почтовых карточек от друзей с курортов на побережье, газетных вырезок (почти все о Дании), но только не пропавшие страницы. Я подумала, что они, вероятно, причинили слишком много боли, чтобы хранить их. Они растаяли как дым, и где-то во времени затерялся шелест бумаги, когда Свонни рвала листы на мелкие кусочки.

Если хочешь что-то уничтожить, то делаешь это сразу, а не хранишь для потомков. Это выглядело бы как в триллере, где злодей держит героя на мушке и, вместо того чтобы пристрелить его, начинает хвастаться своим триумфом, насмехаться над жертвой. И когда наконец заканчивает болтовню, прибывает помощь. Свонни не ждала появления спасателей, она сожгла страницы сразу.

Половину колонки в газете посвятили Кресту Виктории, выставленному на аукцион «Сотби». Продавцом был Ричард Кларк, внук награжденного. Его имя ничего не говорило мне, но вот имя деда!

Наверняка это сообщение оказалось бы намного меньше, если бы человек, награжденный этим орденом, не приобрел известность другого рода. Эта публикация появилась не потому, что он проявил чудеса храбрости в сражении на Сомме 1 июля 1916 года. Читателям вряд ли был бы интересен покойный сержант Гарри Дюк, если бы он не занимал важное место в дневниках Асты. Именно этот храбрый солдат спас жизнь ее сыну, а позже стал ее платонической любовью.

Я читала Полу заметку, в которой не слишком точно цитировали дневник, когда приехал Гордон. Он поднялся на крыльцо и, заметив нас, легонько постучал в окно.

Гордон был одет как владелец похоронного бюро: темный строгий костюм, серый с черным рисунком галстук. Если бы у меня где-нибудь был дорогой мне человек, я бы испугалась, что это пришли сообщить о его смерти или о несчастном случае.

Мои мысли, наверное, отразились на лице, поскольку Гордон серьезно, как всегда, произнес:

— Не смотрите на меня так испуганно. Вы же не станете возражать, возможно вы даже порадуетесь.

Пол, вероятно, подумал, что Гордон говорит о своем неожиданном визите. Сказав, что мы рады его видеть, он продолжил разговор о продаже Креста Виктории, принадлежавшего Гарри Дюку. Гордон вежливо слушал, но при первом удобном случае обратился к нему:

— Я хочу взглянуть на фотографию вашей матери.

— Моей матери? — Пол выглядел обескураженным.

— Энн говорит, что у вас есть ее фотографии. Мне надо кое-что уточнить.

Ее сфотографировали в цветастом шелковом платье, в саду. День был ветреным, и ее волосы растрепались. Одной рукой она придерживала подол юбки, чтобы он не взлетал выше колен. Черты лица разглядеть было сложно, только то, что она высокая, стройная и светловолосая. Эта фотография лежала у Пола среди других снимков и документов, которые он забрал из дома матери после ее смерти. У Гордона с собой был экземпляр «Асты», он достал ее, чтобы показать фотографию Свонни на обложке. Высокая, стройная светловолосая женщина в синем твидовом костюме и синей фетровой шляпе стояла рядом с Русалочкой.

— Что вы видите?

Он многозначительно помолчал, прежде чем продолжить. Мне иногда кажется, что из Гордона получился бы неплохой актер.

— Они обе выглядят как датчанки, — сказала я.

— И все?

— А что я должна увидеть?

— Разве они не похожи на сестер? Или сводных сестер?

— Если не принимать во внимание, что сестры, особенно сводные, часто не похожи друг на друга, — я повернулась в Полу и заметила, что ему не по себе.

— Что вы хотите сказать, Гордон? — произнес он, стараясь говорить спокойно.

— Не хочется вас шокировать. Хотя, возможно, вы обрадуетесь. Ведь в этом случае Энн — ваша кузина.

— Вы считаете, Хансине была матерью Свонни? — спросила я.

— Это многое объясняет, — продолжал Гордон. — Аста пишет, какая Хансине толстая, и мы считали, что это насмешка или пренебрежение стройной женщины к полноватой. На той знаменитой фотографии семьи за чаепитием на лужайке, где Хансине в одежде прислуги, она не выглядит толстой. И в более поздних записях Аста никогда не упоминала об этом. Хансине была толстой именно в 1905 году, и это объяснимо. Она была беременна. Аста долгое время могла не знать о ее беременности. С помощью одежды тогда можно было хорошо замаскировать беременность. Люди, изучающие историю моды, говорят, что такой покрой женской одежды формировался сотни лет, потому что в те времена женщины постоянно ходили беременными. Облегающая, узкая одежда, которая стала модной в двадцатые годы и практически не изменилась до сих пор, появилась отчасти потому, что женщины стали меньше рожать. Хансине могла скрывать беременность до семи или восьми месяцев, а затем было слишком поздно избавиться от нее. К тому же такое впечатление, что Аста относилась с пониманием к подобным делам. Расмус, возможно, и не потерпел бы, но ведь он тогда отсутствовал.

— Получается, что Аста и Хансине были беременны в одно и то же время? Не слишком ли странное совпадение?

— Совсем не обязательно. Ребенок Хансине мог появиться на свет через месяц, а то и полтора после того, как Аста потеряла своего. Мы знаем, что день рождения Свонни 28 июля, но это со слов Асты. А она говорила так, возможно, потому, что родила в этот день мертвого ребенка.

— А кто был отцом ребенка Хансине?

— Очевидный кандидат — сам Расмус, но столь же очевидно, что это не так. Судя по дневникам, он был строгим пуританином, а не донжуаном. Он не слишком много внимания уделял Асте, но не интересовался и другими женщинами. Вряд ли такой человек стал бы волочиться за служанкой. Ему было гораздо интереснее возиться с автомобильными моторами.

— И он не любил Свонни — вернее, любил меньше других детей. Если даже он не знал, то чувствовал, что она не его дочь.

— Мы знаем, что прежде у Хансине был любовник. Аста пишет, что Хансине просила разрешения пригласить дедушку Пола к чаю. Там же она весьма нелестно отзывается о внешности Хансине, а затем отмечает, что Сэм Кроппер не первый мужчина, который за ней ухаживал.

— Интересно, кто это был? — произнесла я.

— Какой-то датчанин, — ответил Гордон. — Кто-то из Копенгагена, рабочий или тоже слуга. Ей пришлось с ним расстаться, когда ваши бабушка с дедушкой эмигрировали в Англию.

— Но ведь она не обязана была ехать с ними?

— Возможно, у нее не было выбора. Вдруг он не собирался или не мог на ней жениться? Или уже был женат? Или у него не было возможности содержать ее?

Я сказала, что Хансине всегда любила Свонни больше, чем других детей Вестербю. Неужели мы близки к разгадке? Аста потеряла ребенка. Доктор при родах не присутствовал. Она часто говорит, как не хочет, чтобы доктор, мужчина, стал свидетелем таких интимных и, но ее мнению, унизительных вещей. В одном из дневников она пишет, что мечтает о врачах-женщинах. Она ничего не записала о смерти своего ребенка, потому что видела в ребенке Хансине ему замену. Она могла поставить условие, что возьмет ребенка только в том случае, если это будет девочка. Очень похоже на Асту.