Читать книгу "В канун Рождества - Розамунда Пилчер"

И снова в гостиной повисло молчание. Наконец Элфрида заставила себя задать роковой вопрос.

— Сколько стоит эта картина, сэр Джеймс?

— Пожалуйста, просто Джеми.

— Хорошо, Джеми. Так сколько?

— Будь это оригинал, я оценил бы ее тысяч в семьдесят пять, не меньше. Не помню точно, за какую сумму он был продан, но что-то около того.

— Ну, а если это копия?

— Примерно тысяча фунтов. Может быть, чуть больше, может, меньше. Все зависит от спроса. Она может и ничего не стоить, если никто не захочет ее купить.

Копия, и стоит всего тысячу фунтов. Талисман Элфриды, ее страховка от нищеты и одинокого будущего! Тысяча. Как ни странно, она не так уж и расстроилась. Продавать картину нет смысла, значит, она сможет до конца жизни любоваться ею. Но если думать об Оскаре — это ужасное разочарование. Все ее планы относительно выкупа у Хьюи половины дома и обеспечения Оскару спокойной независимой жизни летят в тартарары. Все мечты пошли прахом. Она видела, как они тают, эти мечты, как их уносит прочь. Они исчезли…

В какой-то страшный момент Элфрида подумала, что сейчас разрыдается. В отчаянии она повернулась к Кэрри — та смотрела на нее, и в ее прекрасных темных глазах было сочувствие и понимание. Элфрида открыла рот, чтобы что-то сказать, но не нашла слов, и тогда Кэрри пришла ей на помощь.

— Пойду-ка я вниз и вскипячу чайник, — сказала Кэрри, — чашка горячего чая нам всем будет очень кстати.

И тут, впервые с той минуты, как он был представлен Джеми Эрскину-Эрлу, заговорил Сэм.

— Я пойду с вами, Кэрри, — сказал он. — Помогу вам.

Элфрида отлично знала, что вскипятить чайник дело нетрудное и помощь тут не нужна, но она была благодарна Сэму — он очень тактично избавил ее от своего присутствия в эти тяжкие минуты. Она была бы рада, если бы и сэр Джеймс Эрскин-Эрл тоже удалился. Он откликнулся на просьбу и пришел оценить ее маленькую картину. Не его вина, что она оказалась подделкой, но его авторитетная экспертиза все испортила. У Оскара нет теперь другого выбора, как только продать свою половину дома. Элфриду не пугало, что дом купит Сэм. Но она никак не могла примириться с тем, что Усадьба не будет принадлежать Оскару.

Кэрри и Сэм ушли, и снова воцарилась напряженная тишина. Как видно, Джеми почувствовал, сколь огорчена Элфрида, потому что снова сказал:

— Я очень сожалею.

Ее вдруг охватило раздражение: она не так себя ведет, а сэр Джеймс не то говорит.

— О, ради Бога! — сказала она. — Это ведь не ваша вина.

Осторожно, бережно он повесил картину на прежнее место. Старая леди в желтой шали благосклонно смотрела на него, а вот Элфрида не могла заставить себя последовать ее примеру.

— По крайней мере, — сказал он, — она будет продолжать доставлять вам радость.

— Она уже никогда не будет той, что была прежде.

— Тем не менее она очень дорога тебе, Элфрида, — почувствовав напряжение, вступил в разговор Оскар. — Мне стало легче оттого, что у тебя теперь нет резона расставаться с нею.

— Ах, Оскар, у меня много резонов. И это всего лишь картина. Но не продавать же ее за тысячу фунтов. Такая сумма просто смешна.

— Элфрида, все будет хорошо.

Она повернулась к ним спиной и пошла к камину, чтобы чем-то заняться, успокоиться. Взяла полено из корзины и подбросила его в огонь. Стояла и смотрела, как языки пламени лижут его.

И тут за ее спиной снова заговорил Джеми.

— Я прошу меня извинить, — начал он, — надеюсь, вы не сочтете меня излишне любопытным, но кто владелец вот этих маленьких часов?

В первое мгновение Элфрида подумала, что ослышалась, и, нахмурившись, в недоумении повернулась к нему.

— Часов?

— Они привлекли мое внимание. Такие необычные…

— Это часы Элфриды, — сказал Оскар.

— Могу я на них посмотреть?

Элфрида кивнула и отодвинулась в сторону. Джеми снова нацепил очки, подошел к камину и взял часы с полки. Во второй раз Элфрида и Оскар молча наблюдали, как тщательно он исследует — на сей раз часы. Элфрида решила, что если он скажет ей, что они просто ничего не стоящая безделушка, она стукнет его по голове совком для угля.

Он сказал:

— Хронометр для путешествий. Изумительный. Как к вам попало это маленькое сокровище?

— Вы говорите «сокровище» из вежливости или это действительно ценность?

— Я еще не уверен, — мягко ответил он.

Элфрида холодно сказала:

— Их оставил мне мой крестный отец. Старый морской волк. — Она словно со стороны услышала свой резкий тон и несколько смягчилась. — Видите, одна круговая шкала отмечает часы, другая — минуты, третья — секунды. Я должна заводить их каждый день. Думаю, можно было бы вставить батарейку, но…

— Упаси Бог! Это уникальные часы.

— Уникальные? Просто старомодные часы для мореходов.

— В общем, да. Но они к тому же очень красивые.

В руках Джеми часы как будто преобразились. Так бывает: когда кто-то восхитится привычной домашней вещью, в глазах хозяев она становится совсем другой. Наружная кожаная обтяжка потерлась, но внутренняя была по-прежнему глубокого темного тона; крышка, которая закрывалась как обложка книги, была оторочена старым бархатом кораллового цвета. Вокруг циферблата с круговыми шкалами кожаный ободок украшала гирлянда из миниатюрных золотых листочков, тот же рисунок повторялся по краю корпуса. Ключ и заводной механизм были медными.

Элфрида сказала:

— Я даже не знаю, сколько им лет. Может, вы мне скажете?

— Увы, я не эксперт по часам. Но, — продолжал сэр Джеймс, — один мой коллега как раз занимается часами. Если хотите… если вы позволите мне… я могу показать их ему.

— Зачем?

— Я думаю, что это особенные часы.

— В каком смысле — особенные?

— Слово «сокровище» здесь вполне уместно.

— Вы хотите сказать, что они чего-то стоят?

— Я бы предпочел сейчас об этом не говорить.

— Но они ведь не могут стоить семьдесят пять тысяч фунтов, не так ли? — напрямик спросила Элфрида, ожидая увидеть удрученное покачивание головой или, того хуже, услышать иронический смешок.

Однако Джеми Эрскин-Эрл не засмеялся.

— Я действительно этого не знаю, — сказал он. — Миссис Фиппс, позволите ли вы… позволите ли вы мне взять часы с собой? Если я не сумею встретиться с моим коллегой, я поговорю с ним по телефону или пошлю ему фотографию часов. Разумеется, я дам вам расписку и буду держать их под замком.

Элфриде вдруг стало смешно.

— В Гэмпшире, — сказала она, — в моем маленьком коттедже в Дибтоне они стояли на каминной полке в гостиной, а я никогда не запирала дверь.