Читать книгу "Последняя игра чернокнижника - Тальяна Орлова"

Но Ринс услышал, отшатнулся. Нахмурился. Богиня начала что-то говорить, убеждать, но он уже не слушал — уловил мою просьбу, каким-то образом вычленил ее из потока фраз. Понял, что это очень важно — раз я отважилась принести себя в жертву, значит, мой резон настолько весом, что перекрывает страсть к жизни. Отошел дальше, сполз по стене на пол, зажал голову руками и произнес:

— Проклинаю тебя, Катя. Обеих вас… проклинаю.

Мое тело тоже осело, Богиня уже ничего не говорила — видела, что бесполезно. И повторила мысленно и обреченно:

— Зачем?

Я неожиданно успокоилась. Ответила:

— Потому что ты давно мертва, Лайтимерр. Они убили всё, чем ты являлась. Какой ты была раньше и какой стала сейчас — не просто наблюдающей как ради тебя гибнут невинные, но еще управляющей этим. Ты, прежде оплакивающая даже преступников, теперь не считаешь жертвы. Твоей вины нет, но это не отменяет факта — ты давно мертва. И погибнешь вместе с миром, который собралась уничтожить. Не ври — больше врать не получится. Тебе некуда идти дальше. Рожденную созидать сделали инвалидом, ты Мать, которую оставили бесплодной. Но я разделяю твое горе, всю эту несправедливость. Потому разделю и смерть — уж точно не собиралась я погибнуть в настолько подходящей мне компании. У нас пара часов максимум — целая вечность.

Она вдруг усмехнулась, но улыбка не отразилась на губах.

— Пара часов у тебя — проклятие Ринса мне не страшно, моя сила многократно больше его. Он назвал твое имя, хотя при переплетенном сознании это не имело никакого значения — нельзя проклясть одну, не зацепив другую. А мою силу ему не одолеть, он прекрасно это понимает. Но когда погибнешь ты, перестанет жить тело. И тогда я последую за тобой, если не выйду из него.

— И снова окажешься наедине со своей беспросветной вечностью, — я тоже улыбнулась ей.

— Нет, конечно, не окажусь. Ладно, это тоже выход из темницы, ведь во всем остальном ты права. Пусть будет так. Тем более в приятной компании.

Наверное, она специально не открывала глаза. Зачем мне смотреть на Ринса и страдать еще от его мучений? Потому я продолжала мысленно общаться с непостижимой собеседницей:

— А ведь меня называли выживанкой, представляешь, Лайтимерр? И вот я здесь по собственному решению. Повод гордиться или смеяться?

— Ты ею и осталась, Катя. Ты увидела во мне так много и теперь считаешь меня светом, который погасили. Я не зло, хоть ты и увидела злое намерение. Я свет. И ты все еще надеешься, что как-нибудь выживешь, ведь тут есть я — уж тебе точно зла не желающая.8b4541

Если бы я могла, рассмеялась бы вслух.

— Как странно быть перед кем-то вывернутой наружу душой, ничего не скроешь. Да, надеюсь. Не запрещай мне надеяться, прекраснейшая из богинь, это свойство моей натуры.

— Вот это характер! — Богиня чувствовала себя все легче и легче — тоже смирилась и приняла то, о чем мечтала во снах и наяву. — Теперь я даже радуюсь, что не проведу с тобой вечность!

— Обманываешь. Тебе нравится мой характер. А сейчас тебе даже жаль, что я уйду вместе с тобой.

— Верно. Я давно мертва, но ты — нет. Как же поступить, если ты сама нас приговорила?

— По справедливости? Интересно, это я думаю или уже ты?

Если бы наш диалог проистекал вслух, то сопровождался бы безудержным смехом, до того мы развеселились, поддерживая друг друга. Но вдруг она затихла, а потом выдала:

— Договорились. Половина шанса тебе, половина — никому.

— Как это?

— Ты ведь знаешь заклинания гашения магических резервов. А уж сколько знаю их я… — она вдруг распахнула глаза. — Ринс, Ринсен!

Он сильно вздрогнул, но молчал — побледневший, осунувшийся. Сколько времени прошло? Несколько минут или полгода?

— Ринсен, — позвала Богиня снова почти с иронией. — Любишь играть в игры?

Он ее азарт не подхватил:

— Катя еще жива?

— Жива, жива твоя Катя. Может, снять с тебя знак вечной верности?

— Сдохни, Лайтимерр. Или хотя бы заткнись.

— Сама вежливость! — это она уже молча, для меня. — Ты где его такого раскопала? — и вновь вслух: — Ринсен, нам нужен ведущий в игре, срочно. Я не стану подчеркивать, насколько срочно.

Он подался вперед, но пока молчал. Богиня объясняла:

— Отмени проклятие. Сейчас я погашу весь магический резерв, отдышимся, потом заново проклянешь.

Ринс уже стоял возле решетки, ловя на ходу:

— Без магического сопротивления ваши шансы уравняются. Проклятие сплету тонкое, чтобы тело почти не портило, а убивало только сознание. Выйдет медленнее, но вернее. Одна погибнет первой, случайным образом. Отличная игра. Почему раньше не позвали? — он прошептал что-то, направив на нас руку сквозь решетки, затем метнулся к выходу. — Не скучайте, девочки. Я позову Ноттена — старикашка хоть и зануда, но лекарей лучше в мире нет. Чем больше в игре участников, тем интереснее.

— Как обрадовался, — рассмеялась Богиня, едва Ринс скрылся из коридора. — Даже забыл, с кем разговаривает. Слыхала, как он ко мне обращается? Вот такова цена, когда божество спускается к людям. И сразу поверил — дошел до той точки, когда поверишь даже в миллиардную долю вероятности. Глаза у него какие… дети ваши будут красивыми, но сероглазыми.

— Дети? — об этом я вообще думать не могла. — Преждевременное заявление для такой ситуации. Но Ринс действительно обрадовался… Как же странно, что я раньше не видела его к себе отношения. Так ты простила его за Андрея?

— Нет, конечно. Но я давно разучилась прощать, ты ведь как раз это и рассмотрела. Прости ты за меня потом или отомсти. Всё будет иначе. После того, как я умру.

— После того, как умрешь, — я повторила шепотом, напоминая себе, что счастливого финала для всех быть и не могло.

Проклятие было другим, без физической боли, но приносящим куда более мучительные страдания — меня сдавливало внутри, уничтожало. И так долго, что казалось, прошли дни или даже недели. Последнее, что я услышала:

— Борись, выживанка. Борись, как никогда раньше, — Ринс был рядом. Вероятно, тоже вошел в клеть или уже вытащил нас наружу, сняв замки — я пропустила этот момент. — Кать, слышишь меня?

И я боролась до тех пор, пока мир не погас. Наверное, в беспамятстве я улыбалась, потому что чувствовала, как Ринс сжимает руку, снова ставшую моей.

Эпилог

— Мерзавец, извращенец, подонок, изверг, убийца, дегенерат, — Ринс задумчиво вчитывался в каждое слово и делал между ними паузы, будто смаковал. — Вот со всем согласен, Кать, но дегенерат? Серьезно? Я? Или мое сознание неверно переводит это слово?

У меня ушло несколько секунд, чтобы постичь происходящее. Ринс сидит на постели, в руках знакомые листы, которые я исписывала, когда только попала в замок и начала запутываться в происходящем. Почему я давно их не сожгла? Оставила как забавное воспоминание, и вот как обернулось! Я взвивалась до состояния атомной бомбы мгновенно: