Читать книгу "Вечный человек - Гордон Диксон"

— Ну, может, это и невозможно, особенно на практике. А может, такое передвижение слишком дорого нам обойдется. Но я решил, что такую возможность стоит упомянуть специалистам. И вообще, на самом деле нам ни к чему двигать звезды. У меня есть догадка, что когда мы получше разберемся с тем, что мыслелюди называют танцем дыр в галактике, то нам не захочется ни при каких обстоятельствах нарушать этот танец из-за возможных последствий. Нам только надо подать мыслелюдям идею, что мы — или лааги — рано или поздно такое сумеем.

— Разумеется, — сказал Медлен. — Ну, если это все припасенные для меня бомбы, то я объясню, чем вы дальше будете заниматься. Мэри и ты теперь будете работать отдельно...

— Извините, что перебиваю вас, сэр, — сказал Джим, — но есть еще одна бомба.

— Еще одна? — уставился на него Моллен. — Надеюсь, поменьше предыдущих?

— Не обязательно, — сказал Джим извиняющимся тоном. — Может, даже и побольше.

— Боже ты мой! — Моллен откинулся назад в кресле. — Ладно, давай выкладывай.

— Очевидно, мыслелюди не могут потеряться нигде в галактике, — сказал Джим. — Может, они и во всей вселенной не могут потеряться, но это уж я не знаю. Но в нашей галактике они точно ориентируются, потому что видят то, что они называют «узором» гравитационных сил, протянутых между большими кусками материи, как минимум, планетами и звездами, а может, и вплоть до пылинок. Именно вокруг этого узора они плетут свои «танцы», и они также используют его, чтобы найти дорогу откуда угодно куда угодно. Кроме того, они видят предметы любого размера на расстоянии во много световых лет, может, даже через всю галактику.

— Правда? — сказал Моллен и с секунду смотрел на Джима. — Если это правда, то это удивительно. Ладно, согласен, эта бомба еще больше. А теперь...

— Я еще не закончил, сэр, — сказал Джим. — Бомба будет сейчас. Я думаю, что мы можем научиться видеть этот узор. Это будет значить, что нам больше не понадобится прокладывать курс по диаметру через центр массы галактики и мы сможем делать прыжки на любое расстояние с большой точностью.

Моллен долго смотрел на него.

— Я уже боюсь спрашивать, — сказал он, — но все-таки спрошу. Почему ты считаешь, что такой узор и правда существует, а тем более что мы сумеем его увидеть и использовать?

— Потому что, когда мыслелюди повели нас с Мэри танцевать, и потом, когда я вернулся с «ИДруга» на базу, мне показалось, что я его видел. Особенно при возвращении с «ИДруга» в свое тело я видел или чувствовал — это трудно описать — нити или пряди, или как это назвать, между Солнцем и Землей.

— Похоже, мне стоит послать тебя к психиатру за справкой с подтверждением, что ты в здравом уме; не только для меня, но и для начальства — передавать вместе с твоими идеями. Мэри, ты что-нибудь похожее на этот узор видела?

— Когда возвращалась на базу — нет, — ответила она. — Но во время танца с Вопросом Первым и его друзьями что-то такое я видела.

— Значит, он и вправду может существовать, — подхватил Джим. — А если видеть его получше и потом, может быть, использовать при прокладывании курса...

Моллен жестом остановил его.

— Даже если у тебя есть еще что-то, — сказал он, — не рассказывай. Оставь до следующего раза. Давай еще немного попритворяемся, что все идет как обычно. Что я тебе говорил, когда ты подкинул этот последний сюрприз? Ах да, вы с Мэри будете работать отдельно...

— По-моему, не очень удачная идея, генерал, — ответил Джим. — Я бы хотел работать вместе с Мэри.

— Нет, — ответила Мэри.

— Не выйдет, — сказал Моллен.

Отказы были произнесены так быстро, что прозвучали практически хором.

— Понимаете, как только вы доведете одного из этих лаагов до уровня, когда он может понять объяснения наших поступков, — сказал Джим, игнорируя их последние слова, — нам с Мэри надо взять его обратно к мыслелюдям и познакомить две расы, а нам переводить. Так сказать, запустить музыку.

— Я же сказал тебе, если есть еще идеи, оставь их при себе, — ответил Моллен. — И насчет твоей работы с Мэри ты уже получил ответ: нет.

— Дай мне с ним поговорить, Луис, — сказала Мэри, все еще не поворачиваясь к Джиму. — Джим, какой бы план ты ни придумал, я в нем участвовать не буду. И это потому, что я не хочу в них участвовать и вообще быть как-то с тобой связанной.

— Только сейчас вспомнил — мне надо кое-что сделать вне офиса, — заметил Моллен. — Вернусь через минуту.

— Нет, Луис, пожалуйста, останься, — сказала Мэри. — Я хочу, чтобы ты тоже это услышал, хоть ты и знаешь, что я собираюсь сказать. Джим...

Джим приподнялся с места.

— Сядьте и слушайте, полковник, — скомандовал Моллен.

Джим сел.

— Это нелегко, но сказать это нужно. — Из-за того что она отвернулась, голос Мэри звучал для Джима странно. Тот факт, что он разговаривал с ее затылком, создавал между ними странную дистанцию. — Послушай меня, Джим. Я объяснила это Луису, и он понимает. Я не очень приятный человек, и никогда приятной не была. Когда мы довели тебя до такого состояния, чтобы ты нуждался в «ИДруге» больше, чем в чем-нибудь еще на свете, я очень тебе сочувствовала. А когда мы отправились вместе в это путешествие, я... получала удовольствие от близости к другому человеку больше, чем когда-либо в жизни. Но ничего хорошего в этом нет.

— Мэри, послушай хоть секунду, — начал Джим.

— Нет, теперь твоя очередь сидеть и слушать, — сказала Мэри. — Проблема в том, что мы слишком разные люди. Хуже того, мы неподходящие люди, настолько, что нам никогда не ужиться. Я то, что я есть, а ты — ты идеалист. Даже хуже того, ты идеалист, который упорно ведет себя так, будто его идеалы и есть реальность. Ты так упрямо смотришь на вселенную сквозь розовые очки, что готов при необходимости перекрасить ее саму в розовый цвет. А такие вещи не выходят, особенно с людьми. Рано или поздно ты столкнешься с реальностью как она есть, и поскольку ты не отступишь — по-своему ты так же упрям, как я или сквонк, — то так и откажешься верить, и реальность тебя убьет. Если я останусь с тобой, то это и меня тоже убьет. А я этого не хочу.

— Мэри... — Джим снова поднялся на ноги, и Моллен снова встал из-за стола.

— Оставайтесь на месте, полковник, — сказал он, — так хочет леди.

— Извини, Джим, но я и правда так хочу. — Затылок Мэри был неподвижен. — Ты, конечно, мне не веришь.

— Нет, не верю, — сказал Джим, — потому что это неправда.

— О, это правда. — В тоне Мэри чувствовалась горечь. — Ты не видишь то, что у тебя под носом. Вместо этого ты все переворачиваешь так, как тебе удобнее, и у тебя это так хорошо получается, что ты даже перестал это замечать.

— Если кто и переворачивает все с ног на голову, — ответил Джим, — так это ты. Ты так упрямо цепляешься за свой кокон, что готова вместе с ним пойти ко дну.