Читать книгу "Жизнь и смерть в ее руках - Лариса Соболева"

– Сгинь! Я тебя убью и сяду.

Но Галка не слушала, возбужденно и громко говорила:

– Да, да, мы разыграли комедию, чтобы отвлечь внимание общественности от наших истинных проблем.

– Значит, вы помогали мужу, а ваше интервью…

– Конечно, неужели это кому-то еще не понятно?

Она охотно позировала, улыбалась и держала под руку Павла, который просто окаменел от наглости Галки. Малика по-своему восприняла явление жены Князева – семья есть семья. Она отделилась от толпы, двинулась к проезжей части, ее нагнал Бомбей:

– Куда ты?

– За мужем и сестрой.

– А кабак? Князев обещал даже Чемергеса взять…

– Без меня. Дома, наверное, пылищи накопилось, а завтра я хочу выйти на работу. Звони.

Чмокнув его в щеку, она легко и уверенно побежала к дороге. В это время Князев вырвался из рук жены и окружения журналистов, бросился к автомобилю, открыл дверцу, но Галку не пустил, а рявкнул в сторону:

– Клим! – Тот не заставил себя ждать. Указав на жену, Князев приказал: – Вези ее в контору, я там с ней разберусь. Наташа, Марта Ивановна, садитесь.

– Павел! Паша… – лепетала «помогавшая победить» Галка, насильно увлекаемая Климом в машину.

Князев упал на первое сиденье, застонал:

– Ну, дает Галчонок… Чемергес, где Малика?

– Ушла.

– Ладно, позвоню ей. Отвезем Марту Ивановну с Наташей, потом гони на завод. – Зазвонил телефон. – Мама, ты?

– Пашка, негодяй, ты о нас забыл? Сколько нам еще тут торчать? Фрося превратилась в уголек, я уже ненавижу море.

– Возвращайся, мама.

– Павлик… Тут одна пара отдыхает… они из нашего города. Я взяла у них газеты… Там написано, что ты при смерти, подключен к…

– Мам, ты забыла главную мою заповедь: не верить ничему и никому.

– Я и не верю.

– Молодец. Сообщи, когда прилетишь. – Некоторое время Князев держал мобильник, потом набрал номер. – Сонечка? Все кончено. Я в лаврах.

– Я почему-то знала, что вы победите. Поздравляю.

– Без вас не было бы победы. Спасибо. Моя благодарность на этом не кончится, жду вас в гости с сыном, обеспечу отличный отдых. Приедете?

– Обязательно. До свидания, Пал Палыч.

– Все, – выдохнул он. – Теперь все.

– Я бы на твоем месте не расслаблялась, – сказала Марта Ивановна, дымя сигаретой. – Помни: есть Большой Билл, он положил глаз на твой завод.

– А я кину ему в пасть процентов пятнадцать акций. Наша мини-сельхозтехника пойдет в гору, с нее и он будет хапать проценты.

– Полагаешь, у него такой скромный аппетит?

– Я противопоставлю аппетитам опыт, недавно приобретенный.

– Бог в помощь.

Князева встретили на заводе с неподдельной радостью, каждому хотелось перекинуться с ним хотя бы словом. Павел Павлович пожимал руки, извинился, мол, полно неотложных дел, и помчался к родному кабинету. Клим встал, собираясь оставить его наедине с женой, но Князев рыкнул:

– Сиди! – Плюхнувшись в кресло, он остановил тяжелый, не сулящий хеппи-энда взгляд на Галине. – Чего ты хочешь?

– Павлик, прости меня. – Искренние слезы надежды блеснули в ее глазах. – Я искупила свою вину, завтра же газеты распишут, какую утку я им подсунула…

– У меня к тебе есть предложение. Если ты не дура, то примешь его. Я оставляю тебе квартиру, машину и даю два миллиона.

– Долларов? – потухла она, понимая, что он откупается.

– Рублей. Сумма большая, поможет тебе стать на ноги. Но! Фрося остается со мной. Я не собираюсь лишать тебя материнства, будешь встречаться с дочерью, когда захочешь, мы составим договор и подпишем его…

– Ни за что!

– Хорошо. – Князев, указывая ладонью на Галину, обратился к Климу: – Юрист-любитель, объясни ей.

– Галчонок… – начал Клим с похоронным видом. – По заданию Паши я выяснил: если дело дойдет до суда об определении местожительства ребенка, ты его проиграешь с треском. Ты не работаешь, следовательно, обеспечить дочери надлежащую жизнь не можешь.

– Я устраиваюсь на работу, – вставила Галина.

– Даже если устроишься, то твоя зарплата будет не сравнима с деньгами, которые получает Князев. У тебя фактически нет жилья, Князев может его забрать при разделе имущества. И последнее: если Фрося будет жить с отцом, то он имеет право требовать с тебя алименты.

– Такого не может быть, я мать.

– Это не имеет значения, Фросю присудят Князеву, ему даже взяток не придется давать. Не будь идиоткой, он предоставляет тебе полную свободу, оставляет квартиру, не отлучает тебя от Фроси и кидает кучу бабок.

– Ты всегда на стороне своего Князева, лизоблюд! – заверещала она. – Вместо того чтобы помочь ему сохранить семью… Ты его враг! А ты… – обдала она гневом мужа, – ты кровопийца. Индивидуалист чертов.

– Я все сказал, а теперь катись и думай, что выберешь, – спокойно произнес индивидуалист и кровопийца, не чувствуя угрызений совести.

Досталось входной двери. Весь благородный гнев Галина выплеснула на нее, хлопнула так, что не только штукатурка посыпалась, но и дверь чуть не слетела с петель. Князев тряхнул головой, словно освобождаясь от последствий неприятного разговора с бывшей. Заглянул Колчин:

– Поздравляю. Рад благополучному финалу.

– Погоди, – прищелкнул пальцами Князев, задерживая его. – Нам нужен самолет в Москву. Полетим я, Клим и Захарчук. Ты остаешься вместо меня, Оскар готовит приказ.

– Все понял, пошел добывать самолет.

Малика скребла и мыла квартиру, ей помогала Лялька, но сестра отвлекалась на звонки телефона, подолгу с кем-то болтала. Малике, чувствовавшей вину перед мужем и сестрой, не хотелось задавать вопросы, но она все же подошла к Ляле, взяла из ее рук мобильник и ахнула:

– Откуда это?

– Клим подарил, – последовал ответ.

– Ты хоть знаешь, сколько он стоит? – перешла на строгий тон Маля.

– Примерно.

– А с какой стати Клим делает тебе подарки?

– Малек, – Иннокентий Николаевич подал скрипучий голос из кресла, – у нее с Климом нечто вроде романа.

– Нечто?! – Малика чуть не упала, а сестра подключила к телефону наушники и в такт музыке задвигалась. Маля выдернула из ее ушей наушники. – Ты случайно не спишь с ним?

– Нет. Но буду. – И Ляля ушла в другую комнату.

– Что?! – заметалась Малика, в сердцах кинула тряпку, которой стирала пыль со шкафов. – Что значит будешь?! Ужас! Предупреждаю тебя: Клим очень любвеобильный…

– Ну и что? – отозвалась Ляля. – Я все равно лучше всех.