Читать книгу "Лицо для Сумасшедшей принцессы - Татьяна Устименко"

Астор осознавал, что превратился в тягучую струйку обезличенной массы, медленно растворявшейся в бездне пустоты. Духи терзали его все сильнее и сильнее, добравшись до души, сгоравшей с болезненным воплем. Но сила воли все-таки презрела муки тела и отчаяние погибающего разума. Ведь в нем все еще жила любовь, не подвластная ни смерти, ни пустоте. Как жила в нем и надежда на бесценный дар, затаившийся под сердцем Сумасшедшей принцессы. Его принцессы…

Бытие слилось с небытием. Тело истончилось и сгорело дотла, искра рассудка ярко мигнула в последний раз и потухла, словно ее и не существовало вовсе. Получившая последнюю, долгожданную порцию бесценного топлива, домна судьбы завершающе лязгнула и выдала ювелирно обработанную версию дальнейшего существования мира. Пустота жадно и сыто чавкнула, принимая в свои объятия того, кто родился Тьмой, но посмел взглянуть на Свет. А великий Логрус на минуту задумался, обуянный сомнениями, терзаемый раскаянием, навечно запечатлев в себе предсмертные слова Астора, принца демонов:

Танцует пламя на ветру,

Сегодня-завтра я умру,

Звезду последнюю сотру

Холодной сталью

Безумным эхом голосов

Со мной прощается любовь,

Под стоны северных ветров

Уйдет с печалью

По тропам дня крадутся сны,

Но тусклой рябью тишины

Мы утолить с тобой должны

Разлуки голод

И кровью раненой души

Я истекал, шепча: « Дыши!»,

А мне вернуться разреши

В промозглый холод

Под вязко-тянущую ложь

Я унимал глухую дрожь,

Ведь ты меня совсем не ждешь

Под смерти мглою

Добра по жизни не творя,

Я понимал – борюсь не зря

Лишь потому, что страсть даря

Дышал тобою…[2]

Не знаю, как и когда я сумела добраться до уступа, на котором располагалось заброшенное эльфийское кладбище. Навалилась мучительно ноющим животом на угловатый скалистый край серой площадки, припорошенной крупной базальтовой крошкой и последним, натужным усилием закинула на нее свое непослушное тело. Вцепилась пальцами в пожухлый клок сухой травы, торчащий из земли, и подтянулась, отползая от бездны, поглотившей Астора.

Долго лежала, уткнувшись лицом в мелкие камешки, чувствуя, как они жалобно похрустывают под вдавливающейся в них маской. Пыль запорошила мне глаза, смешиваясь со слезами и кровью, залепляя искаженный в плаче рот сухой коркой, похожей на печать, на клеймо. Я в ярости била кулаками по камням, кляня саму себя. А ведь он намекал! Не смел сказать прямо, но намекал не раз. На то, что твердыня богов не покорится без искупительной жертвы, и что демону совсем не место на горе Света. Но обуянная устремлением свершить желаемое, я оставалась слепой и глухой… Я перекатилась на спину и распласталась в грязи, устало разбросав руки и ноги. « Боги, – безмолвно взывала я. – Вот она я, как никогда близкая к вам и к вечному небу. Примите же меня! Заберите меня и воссоедините с любимым, или же верните его обратно на землю, ко мне. Боги, я не желала выпавшей мне доли, эта участь не для меня, ноша стала слишком тяжелой и давит на слабые плечи! Боги, как же можно жить дальше одной, без любимого человека?»

Но боги молчали. Возможно, они были довольны всем произошедшим или же им стало совершенно наплевать на ту, которая в полной мере хлебнула несчастий бунтаря, осмелившегося самолично вершить собственную судьбу. И я невольно задумалась – перешагнула ли я уже предел возможных страданий? Или же впереди меня ждет еще что-то более страшное и непоправимое?

Я подошла к краю уступа и заглянула вниз. В паре метров от меня клубились плотные облака непроницаемого тумана, укутывавшего далекую землю, и становилось совершенно невозможно точно оценить огромное расстояние, отделяющее меня от подножия горы богов. Я испытала краткий приступ искушения – достаточно сделать всего один короткий шаг и мои страдания закончатся. Меня останавливало лишь неверие в возможность посмертного воссоединения с душой погибшего мужа и данное ему обещание. Обещание выжить. И мне подумалось – если я трусливо отступлю, если я сдамся именно сейчас, то добровольная жертва Астора начисто утратит вложенный в нее смысл. Его смерть не должна быть напрасной, она должна стать началом новой жизни, началом нового пути, надеждой на возможное счастье, ожидающее нас в будущем. Да и к тому же – я дословно вспомнила проклятие умирающей Гельды, и печально усмехнулась. Некромантка не ошиблась и не промахнулась. Я лишилась самого дорогого человека, единственного, ради кого стоило жить. Но ревнивая ведьма прочиталась кое в чем. Пусть я утратила возможность искупить собственные грехи и вернуть любимого человека, но и кроме него на свете еще сохранились те, кому я могла бы помочь. Астор это понимал, поэтому и пошел со мной к Ранмиру, не обращая внимания на свои предчувствия. А значит, мой долг остается прежним – я должна исполнить предначертанное. Любой ценой. Мой священный долг любви. В память об Асторе.

Я, как сумела, почистила испачканную одежду, поправила снаряжение и оружие, умылась водой из фляжки и с любопытством огляделась. Промежуточный уступ, ставший перевалочным пунктом на пути к вершине, оказался не так уж и велик. Вокруг меня простиралась унылая равнина, усеянная редкими кустиками чахлого барбариса, усыпанного крупными ягодами, алевшими будто капли свежей крови. Вдалеке возвышалась вторая скальная стена, упирающаяся в облака. Я обескуражено покачала головой. Высота второго яруса Ранмира казалась ужасающей, а крюки для скалолазания погибли вместе с Астором. И я не смела даже предположить, каким волшебным образом смогу теперь достичь вершины горы и расположенного на ней храма. Прямо возле моих ног начиналась едва заметная тропа, ведущая к шаткой, полуразвалившейся изгороди, похоже, отмечавшей границы эльфийского кладбища. Сам могильник совершенно терялся в мутной, хаотично колыхавшейся полумгле. Я вспомнила таинственные предупреждения мужа, касавшиеся этого зловещего места, иронично усмехнулась и уверенно пошла вперед. Мертвых я не боялась. Бояться нужно живых – так учил меня старый Гийом, до изнеможения гоняя по тренировочной площадке замка де Брен. Впрочем, сейчас, балансируя на тонкой линии, отделявшей меня от безумия, я совершенно утратила способность страшиться кого-либо вообще – хоть живого, хоть мертвого. Что же касалось призраков, то длительные походы по катакомбам обширных владений приемных родителей выработали у меня искреннюю симпатию к этим излишне суетливым, но совершенно безвредным существам. Поэтому я не стала обременять свои руки ни одним кинжалом, а спокойно убрала в ножны все оружие и, не утруждая себя дальнейшими размышлениями, направилась к изгороди, на встречу новым, неожиданным поворотам судьбы.

Я миновала убогие, рассохшиеся ворота, створки которых криво висели на потемневших от времени балках. Чуть помедлила и шагнула на землю мертвых. Кратковременное, легкое дуновение магического ветра обдало мое лицо и, дрогнув, отступило, не смея выступить против охранного амулета, подаренного мне тетушкой Чумой. Странное, серебристое марево обволакивало мои ноги, поднимаясь почти до уровня колен. Извиваясь как живое, оно то подкатывало ближе, то, будто обжегшись – поспешно отдергивалось со злобным шипением. Туман клубился, свивался длинными змеями, тут же перетекая в контуры огромных пауков или сворачиваясь острыми шарами-ежами, топорщившимися сотнями черных игл. Меня здесь не ждали. Из старинных книг я узнала, что право на проход по охраняемой духами земле нужно купить, поэтому торопливо отцепила от портупеи золотую пряжку и уронила ее в туман. Белесая дымка завихрилась, принимая ценное подношение, пошла рябью и медленно растворилась, освобождая проход на территорию заброшенного эльфийского могильника.