Читать книгу "Воспитание чувств - Джорджетт Хейер"

Джаспер был завидным холостяком и владельцем небольшого, но симпатичного и славного поместья, расположенного в нескольких милях от Бата. Этот достопочтенный джентльмен считался книжным червем, что, очевидно, не позволило ему в полной мере испытать на себе притяжение и соблазны Лондона; бытовало мнение, будто в молодости он пережил сильнейшее разочарование, чем и объяснялось отвращение, которое Тарлетон питал к супружеству. Но, как бы то ни было, Джаспер не выказывал никаких признаков женоненавистничества, однако умудрился остаться холостяком, обретя славу крепкого орешка. Многие дамы пытались вскружить ему голову, поскольку, помимо весьма недурного материального положения, он обладал приятной наружностью, тонким вкусом и изящными манерами. Но, будучи неизменно готовым к легкому, элегантному флирту, он неизменно умудрялся оставить у своей очередной пассии несомненное впечатление о полном отсутствии серьезных намерений.

Впервые он увидел Геро во время игры в вист в доме леди Солташ. Нечто неуловимое, что выгодно отличало ее от манерных и расчетливых молодых дам, с которыми он водил знакомство, тотчас же привлекло его внимание, но он оставался невосприимчивым к ее очарованию вплоть до того памятного вечера в театре, когда предложил ей прогуляться в фойе во время антракта и она привела его в полный восторг, с самым невинным видом поинтересовавшись, не здесь ли выходят на променад местные девицы легкого поведения, как это происходит в «Ковент-Гардене». Он был очарован, но ответил, не выказав ни малейшего удивления и позволив себе лишь улыбнуться, после того как она с досадой воскликнула:

– О боже, мне не следовало этого говорить! Я опять впуталась в неприятности!

Мистер Тарлетон заверил Геро: ему она может говорить все, что сочтет нужным, после чего между ними состоялась чрезвычайно занимательная беседа; этот разговор непременно поверг бы в ужас леди Солташ, которая, как известно, отличалась необычайно широким кругозором и терпимостью. Мистер Тарлетон предположил, что подобными знаниями Геро снабдил ее брат, но, когда Джаспер попробовал осторожно расспросить ее о прошлой жизни, она зарделась и дала ему столь уклончивый ответ, что хорошее воспитание не позволило ему углубиться в столь деликатные материи. Но с того дня стало заметно – мистер Тарлетон предпочитает проводить в Бате все больше времени; а когда он позволил себе появиться в Нижнем зале собраний, чтобы станцевать с Геро менуэт[56] и один из контрдансов, его многочисленные друзья и знакомые не поверили своим глазам и единодушно заключили: бедный старина Джаспер наконец-то угодил в расставленные сети.

Как и следовало ожидать, мысль об этом даже не пришла Геро в голову. Она всего лишь сочла, что ее новый знакомый уже благополучно миновал тот возраст, когда люди имеют свойство влюбляться, и обращалась с ним в той же манере, что и с друзьями-холостяками виконта. Поскольку в последние месяцы она довольствовалась их обществом, то в мужской компании чувствовала себя легко и свободно; кроме того, с первого же момента появления в обществе пользуясь всеми преимуществами замужней дамы, Геро была начисто лишена аффектации[57], не стараясь выглядеть ни чрезмерно заинтересованной, ни девически жеманной, как то было в моде у большинства ее современниц.

Подобное поведение представлялось мистеру Тарлетону прелестным, и когда девушка виновато ловила себя на употреблении жаргонных словечек, почерпнутых из словаря Шерри, или совершала иной аналогичный промах, Джаспер умолял ее не стесняться, а продолжать далее в том же духе, не пытаясь исправить ни речь, ни манеры Геро.

– Позвольте сообщить вам, мисс Уонтедж, – заявил он однажды, но строгости его тона странным образом противоречили лукавые смешинки в глазах, – что вы – самая непосредственная и юная леди из всех, кого я встретил на своем жизненном пути! Расскажите мне о Бриксхэмском Любимце!

Она ответила совершенно серьезно:

– Я уверена, что не должна делать этого, потому что теперь, по здравом размышлении… человек, который поведал мне о нем, считал его неподходящей темой для разговора. Видите ли, он чернокожий, и, по мнению очень многих, станет-таки чемпионом. Вам доводилось бывать на поединке боксеров-профессионалов, мистер Тарлетон?

– Вы знаете, боюсь, что нет. А вам, мисс Уонтедж?

Она, рассмеявшись, ответила:

– Теперь уже вы разыгрываете меня! Ой, я хотела сказать – шутите! Разумеется, не приходилось! Женщины не ходят на бокс!

– Но вы настолько не похожи на всех прочих женщин, с которыми я был знаком, что это решительно ни о чем не говорит!

– Вот как? Этого не может быть! По крайней мере, если это действительно так, то я возражаю: вы не представляете, насколько это неудобно – вести себя не так, как все остальные!

– А вот я на вашем месте не обращал бы на такие вещи никакого внимания. И, если мне будет позволено высказать свое мнение, предпочел бы, чтобы вы и далее вели себя так, как вам заблагорассудится.

Геро, покачав головой, ответила:

– Вы бы так не говорили, если бы знали о том, в какие неприятные истории я попадала из-за этого. Вернее, вы были бы шокированы. Как и я.

– Вы меня недооцениваете: еще ни разу в жизни я не был шокирован.

– Даже тем, что леди может отправиться в Пиэрлесс-Пул? – поинтересовалась Геро, глядя на него с нескрываемым любопытством, как на редкий образчик неведомой прежде породы.

– Разумеется, нет! А что такое Пиэрлесс-Пул?

– Сама я там ни разу не была, потому что… потому что это не принято. Зато я побывала на Ярмарке Бартоломью и в павильоне «Ройял Салун», от чего, честно вам признаюсь, получила огромное удовольствие. Но с моей стороны это было очень дурно, и я не должна была так поступать.

Мистер Тарлетон, запрокинув голову, расхохотался.

– Знаете, мисс Уонтедж, – сказал он, – вы кажетесь мне живым воплощением того, что в просторечии именуется «сущим наказанием»! Я позволю себе дерзость и стану умолять вас, когда вы решите выйти замуж, выбрать себе мужчину, которого, как и меня, ничем невозможно шокировать!

Она, зардевшись и опустив глаза на свой веер, ответила:

– Да, но… словом, я не намерена думать о замужестве.

– Как такое может быть? – поддразнил он ее. – Предсказываю, что уже недалек тот день, когда вы в окружении подружек направитесь в церковь в облаке кружевной вуали и флердоранжа, на заднем фоне будут скрипеть зубами ваши отвергнутые почитатели, а все ваши родственницы женского пола станут ронять слезинки, как это у вас принято, и…

– О нет, право же, вы ошибаетесь! – прервала она его. – Боже милосердный, мне это нисколько не нравится!