Читать книгу "Рожденный бежать - Кристофер Макдугл"

Наверняка у них в мыслях только одно: вот, мол, что бывает, когда не знаешь, как надо бегать в горах, подумала Дженн. Ну что тут скажешь, в самое яблочко. Она медленно, стараясь не делать резких движений, встала на ноги и попыталась оценить возможные последствия. Ее голени напоминали пиццу, зато с коленной чашечкой, к счастью, все было в порядке, если не считать ушиба, а кровь, которая, как ей показалось, хлестала из руки, при ближайшем рассмотрении оказалась шоколадной пастой, вытекшей из разорвавшегося пакета с надписью PowerGel, который она спрятала в своей «переноске». Дженн сделала несколько осторожных шагов, потом побежала трусцой, чувствуя себя намного лучше, чем ожидала. Ей и в самом деле было настолько хорошо, что, добежав до подножия холма, она догнала и перегнала одного за другим всех тараумара, которые перепрыгнули через нее некоторое время назад.

— Брухита! — дико завопила толпа в Юрике, сразу обезумевшая, едва Дженн на обратном пути вбежала в деревню. Вся в крови, но с улыбкой, она миновала положенную отметку и лишь на секунду задержалась у медицинского пункта, чтобы вынуть из рюкзачка целый пакет с пастой, пока безумно счастливая мама Тита легонько обтирала влажным фартуком окровавленные голени Дженн, не переставая вопить: «Четвертая! Ты на четвертом месте!»

«Чего я? Я есть что? Какое-то место?» Дженн уже была на полпути из деревни, когда ее рахитичный испанский раскрыл ей истинный смысл того, о чем сообщила Мама Щита: она на четвертом месте. Впереди нее только Скотт, Арнульфо и Сильвино, и она постоянно покушалась на их лидерство. Кабальо подобрал ей отличное духовное имя: через двенадцать лет после «Ледвилла» Бруха вернулась, чтобы взять реванш.

Вот только бы ей суметь одолеть жару. Температура достигла 38 градусов в тот момент, когда Дженн вступила в горнило испытаний: восхождение по неровной тропе с массой подъемов и спусков в поселок Лос-Алисос. Дорога одной стороной вплотную подходила к отвесной каменной стене, которая взмывала ввысь на 914 метров, а потом на ту же высоту круто ныряла вниз. Каждый из холмов на дистанции, проходившей через Лос-Алисос, можно было бы отнести к категории самых трудных из всех, какие Дженн приходилось видеть, и по крайней мере полдюжины из них шли один за другим. Жара, мерцающим маревом зависшая над раскаленными камнями, казалось, пузырилась на ее коже, но Дженн была вынуждена плотно прижиматься к стене каньона, чтобы не сорваться в узкое ущелье, оступившись на краю тропы.

Дженн только что достигла вершины одного из холмов, как вдруг ей пришлось распластаться на стене: Арнульфо и Сильвино плечом к плечу неслись на нее как ненормальные. Охотники за Оленем всех захватили врасплох; мы-то ожидали, что тараумара весь день будут преследовать Скотта в затылок, а затем попытаются дунуть мимо него на финише, но вместо этого охотники на Оленя обдурили всех и вырвались вперед.

Дженн прижалась спиной к горячему камню, чтобы уступить им дорогу. Прежде чем она успела подумать, где Скотт, ей снова пришлось отскочить к стене. «Скотт бежал эту чертову дистанцию на таком пределе сил, какой я никогда не видывала у человеческого существа, — позднее рассказывала Дженн. — Он несся, выстукивая «топ-топ-топ-топ». Я сомневалась, заметит ли он меня вообще, настолько он был занят своим делом. Потом он поднял глаза и принялся вопить: "А-а-а-а, Брухита, ого-го-го-го!"».

Скотт остановился, чтобы рассказать Дженн о том, какая тропа впереди, и сообщить, где можно разжиться водой. Затем начал расспрашивать ее об Арнульфо и Сильвино: насколько они определили его? Как выглядели? Дженн прикинула, что у них преимущество ну, может, минуты три и наяривали они будь здоров.

— Прекрасно, — кивнул Скотт, хлопнул ее по спине и умчался.

Дженн смотрела, как он бежит, и заметила, что он несется по самому краю тропы и прижимается к ней на поворотах. Это был старый трюк Маршалла Алрича: из-за этого человеку, бегущему первым, бывает труднее оглядываться назад и видеть, как вы подкрадываетесь сзади. В конечном счете Скотта не удивил большой маневр Арнульфо. Теперь Олень преследовал охотников.

«Просто одолей дистанцию, — сказал я себе. — Никого больше. Только дистанцию».

Прежде чем приступить к восхождению к Лос-Алисос, я остановился, чтобы взять себя в руки. Опустив голову в речку, я подержал ее там, надеясь, что вода охладит мой пыл, а дефицит кислорода вернет меня к действительности. Я только что добрался до середины пути, на что у меня ушло всего около четырех часов. Четыре часа на тяжелый марафон по бездорожью в пустынном пекле! Я настолько опередил график, что почувствовал желание состязаться: насколько трудно победить Босого Теда? Ему, должно быть, больно топать по этим камням. И Порфилио выглядел так, будто старается изо всех сил…

К счастью, окунание головы в воду сработало. Причина, по которой сегодня я чувствовал себя намного сильней, чем во время долгого пути из Батопиласа, заключалась, как я понял, в том, что я бежал, как бушмены из Калахари. Я не пытался догнать антилопу — просто не упускал ее из виду. Что меня мучило во время марш-броска из Батопиласа, так это необходимость идти в ногу с Кабальо и всеми. А сегодня я состязался лишь с трассой, а не с участниками соревнования.

Прежде чем во мне взыграло чрезмерное честолюбие» пришло время применить другую тактику бушменов и устроить проверку всех систем, по завершении коей я обнаружил, что пребывал в гораздо худшем состоянии, чем воображал. У меня осталось всего полбутылки воды, а я уже умирал от голода и жажды. Я не мочился уже целый час, что служило не слишком хорошим признаком, учитывая, сколько воды выпито за это время. А значит, если в ближайшее время я не восстановлю свой водный баланс и хотя бы немного не подзаправлюсь, то рискую нажить себе серьезные неприятности, попав на холмы, видневшиеся прямо по курсу. Но прежде мне предстояло перейти вброд довольно широкую речку, и, немного отойдя от берега, я первым делом наполнил пустую камеру моего гидратного ранца речной водой и бросил туда несколько йодных таблеток. Ожидая, пока вода очистится, я ополоснул остатками чистой воды запылившийся жевательный батончик из смеси сырых овсяных хлопьев, изюма, фиников и сиропа из коричневого риса.

Я сделал большое дело. «А ну-ка соберись, — одернул меня Эрик, когда мы встретились на другом берегу реки. — Трасса там наверху намного тяжелее, чем ты думаешь». Холмы впереди таили в себе столько трудностей, признал Эрик, что он и сам готов был все бросить. Взрывпакет плохих новостей вроде этой часто действует как удар под дых, но Эрик полагает наихудшей услугой, какую только можно оказать бегуну на середине дистанции, дать ему ложную надежду, ибо наибольшее нервное напряжение вызывает у человека как раз нечто непредвиденное; но если ты знаешь, что тебя ожидает, ты вполне можешь собраться и облегчить задачу.

Эрик не преувеличивал. Приблизительно в течение часа я мотался вверх-вниз по предгорьям, уверенный, что заблудился и рискую вот-вот затеряться в глубинах девственной природы. Существовала только одна тропа, и я стоял прямо на ней… но куда же, к чертям собачьим, подевался тот садик в Лос-Алисос, где произрастают грейпфруты? Я думал, что он поблизости от реки, но, судя по ощущениям, отмахал уже большее расстояние, а его все не было. Но когда бедра у меня начали так сильно гореть и подергиваться, что мной даже овладел страх, что я свалюсь и уже не встану, я разглядел впереди на холме грейпфрутовую рощицу. Я успешно добрался до вершины и рухнул рядом с кучкой юрикских тараумара. Они узнали, что их дисквалифицировали, и решили несколько охладиться, передохнуть в тени, прежде чем вернуться в деревню.