Читать книгу "Аварийная команда - Роман Глушков"

Дабы не омрачать себе и без того дерьмовое настроение, я старался глядеть только вперед. Частое запрокидывание головы в надежде узреть наконец Источник отнимало лишние силы и ничем эту надежду пока не подкрепляло. Терять драгоценные секунды на то, чтобы останавливаться и прислушиваться к погоне, тоже являлось необязательным: блюстителям все равно не удалось бы настигнуть нас беззвучно. Мы и так двигались на пределе возможностей и не могли ни задержать преследователей, ни оторваться от них. Наши преимущества заключались в отыгранной на старте форе и узости лестницы, по которой блюстители не могли передвигаться с той же скоростью, что по открытой местности. Но, учитывая обилие неблагоприятных факторов, толку от тех преимуществ практически не было.

Близость Источника наделила нас прямо-таки нечеловеческой выносливостью. Но этот щедрый дар без остатка тратился нами на то, чтобы только не рухнуть от изнеможения. В Трудном Мире от такой пробежки я и бодряк-прапорщик полностью выдохлись бы минут за пять, а наши товарищи – и того раньше. Однако с момента, как мы начали восхождение, миновало больше часа, а наш дружный коллектив продолжал оставаться на ногах, пусть при этом и подрастерял былую прыть.

Все разговоры давно прекратились. Мы шли к Источнику с угрюмым упорством покорителей Эвереста и при необходимости объяснялись меж собой лишь скупыми фразами и жестами. Заметив, что дядя Пантелей начинает понемногу отставать, прапорщик и Агата взяли его под руки. Паша таким же образом поддерживал Леночку. Легкие у молодой певицы были выносливые, а вот ножки для такой нагрузки оказались плохо подготовлены. Я уже пару раз предлагал Агате поменяться с ней местами, но она отмахнулась – Иваныч пыхтел, как паровоз, и делал все возможное, чтобы не быть обузой для своих провожатых.

Держатель болтался в «авоське» за спиной Рипа и помалкивал. Но явно не от того, что испугался наших угроз. Адаптер все равно не потащил бы светокапкан волоком и не стал снова бить его о стену, поскольку и то и другое задержало бы наше продвижение. Видимо, Пуп обрел твердую веру, что нам по-любому не уйти от гвардейцев, и потому успокоился. Зато его спокойствие прибавило неуверенности мне. Уж лучше бы Держатель нервничал – так была хоть мало-мальская отрада, что наши козни могут увенчаться успехом. А молчание заложника не сулило нам ничего хорошего.

Первым приближение погони обнаружил Рип. Остановившись, он бросил мимолетный взгляд вниз, после чего уверенно изрек:

– Они уже близко. Надо поторопиться.

И прибавил ходу. До нас пока не доносилось подозрительных звуков, но никто не сомневался в словах адаптера, и нам тоже волей-неволей пришлось поднажать. Агата позволила мне заняться ее обязанностями, поскольку для Иваныча, в отличие от молодежи, было уже невозможно самостоятельно форсировать темп. Старик начал спотыкаться, его дыхание сбилось и стало тяжким. Я не на шутку обеспокоился за слабое сердце дяди Пантелея. Он расклеивался на глазах, а впереди у нас лежали еще километры крутого пути, и не было ни минуты времени на отдых.

Ориентиров, за какие мог зацепиться глаз, в шахте не имелось – лишь гладкие серебристые стены да винтовая лестница без начала и конца. Расстояние между витками спирали было метров двести. При помощи несложной геометрии можно было подсчитать, что, поднимаясь на эту высоту, мы пробегали круг более четырехсот пятидесяти метров. Путь, который нам еще предстояло пройти, выглядел огромным, и его никак нельзя было сократить.

Миновало еще полчаса, прежде чем мы четко расслышали гнавшегося за нами врага. Поначалу в этом звуке не было ничего зловещего. Он больше напоминал сипение закипающего чайника, нежели топот и рев тысяч разъяренных громил. Но по мере их приближения в шум начали вплетаться резкие агрессивные нотки и металлический лязг. Издавать последний могла лишь лестница, раскачивающаяся под массой блюстительских тел.

Вскоре показались и сами блюстители. Завидев их, я не сразу сообразил, каким манером они взбираются по шахте. На круговую беготню по лестнице это не походило. К тому же мы не слышали грохота ног по железу – неотъемлемого звука этой погони. Рев, лязг и скрипы уже совершенно отчетливо доносились до нас. Суета тоже была различима невооруженным глазом. Но топот почему-то отсутствовал. Кроме нашего, разумеется, – мы топотали, как поднятое по тревоге отделение солдат.

Пробежав еще три круга этого бесконечного винтового ада, мы раскрыли тайну хитрого вражеского маневра. Блюстители вовсе не намеревались кружить по серпантину, а шли своим, куда более прямолинейным путем. Для передвижения по нему требовалось четыре непременных условия: чудовищная выносливость, сила Геркулеса, обезьянья сноровка и огромное количество соратников, ибо даже сотне верхолазов проделать такое массовое трюкачество было бы не по зубам. Гвардия Пупа отвечала всем необходимым условиям. А полное презрение к страху и слепая одержимость помогали гвардейцам рваться наверх, не считаясь с потерями, неизбежными при столь рискованном восхождении.

Издалека казалось, будто по шахте поднимаются не человекообразные создания, а стая муравьев, убегающих из горящего муравейника через пустотелый ствол дерева. Тысячи блюстителей карабкались с витка на виток, используя их лишь в качестве точек опоры. По стенам шахты двигалась сплошная масса копошащихся тел, которая живо воскресила у меня в памяти гравюру какого-то средневекового художника, где в таком же мерзком виде изображался не то ад, не то ведущая к нему дорога. Правда, на той картинке грешники выглядели либо худосочными, либо, наоборот, тучными. А эта массовка сплошь состояла из одних громил, коих можно было ссылать в ад только за одну уродливую внешность.

Сонм гвардейцев удерживался на стенах шахты благодаря исключительно лестничной спирали, как толстый слой штукатурки – на обрешетке. Перепрыгнуть сразу с витка на виток блюстители не могли и потому преодолевали длинные пролеты, цепляясь друг за друга. Взбираясь на очередной плацдарм, первопроходцы заполняли собой пространство между витками до тех пор, пока их «куча мала» (иного определения не подобрать) не позволяла другим блюстителям залезть на следующий ярус по головам собратьев. Все это происходило довольно быстро – преодоление одного пролета отнимало у гвардейцев не более двух минут.

Облепивший шахту блюстительский рой сильно сузил ее жерло, и, глядя в него, нельзя было определить, далеко ли находится вражеский арьергард. Если предположить, что за нами гнались все гвардейцы Ядра, они могли растянуться вниз на несколько километров. Иногда какой-нибудь нерасторопный блюститель, а то и не один, срывался в этот живой колодец и уносился вниз. Собратья даже не пытались поймать бедолаг. Рой двигался как единый организм, но никакого товарищества среди гвардейцев не было. Чувство локтя, которое они демонстрировали нам у чертогов Чича, являлось для блюстителей не более чем заданной программой поведения, которая включалась и отключалась по мере надобности. Как и прочие заложенные в них Держателем установки.

Я глянул вверх в очередной отчаянной надежде узреть конец нашего пути, но, к сожалению, так и не обнаружил никаких изменений. Сколько еще витков мы пробежим, прежде чем блюстители нас настигнут? Шесть, семь… Но в любом случае не больше десяти, это точно. В пределах видимости лестница совершала еще как минимум тридцать оборотов, сходясь с колодезными стенами в далекой точке перспективы. Эх, воспарить бы сейчас вверх, подобно птице или посредством турбулентного потока… Но, увы, даже в самом центре Вселенной нам приходилось рассчитывать лишь на свои крепкие ноги – единственное спасение в этом нелегком испытании.