Читать книгу "Твоя К. - Тереза Ревэй"

Сара опустила голову. Ее молодость вспомнилась ей разом со всей ее беззаботностью, вкусом к свободе, обманчивыми иллюзиями счастливого будущего. Теперь от всего этого остались жалкие остатки.

— Как вы догадались? — прошептала Ксения.

— Предчувствие. Он мог даже жениться на мне. Мой отец был бы очень рад нашему союзу. Даже если бы отец Макса пожелал другую невестку, Макс был слишком независимым, чтобы прислушаться к его мнению. Но я знала, что наша любовь не выдержит испытания временем. Разница между нами со временем лишь увеличилась бы. Каждая история любви имеет свои пределы. Несколько дней или месяцев, целую жизнь. Нашу мы уже прожили. Но я не считаю, что разрыв — это обязательно что-то плохое. Просто иногда надо найти мужество и расстаться достойно, сохранив признательность к некогда любимому человеку. Я ни о чем не жалею, — сказала Сара с улыбкой. — Встретив мужа, я поняла, что с этим человеком хочу прожить всю жизнь. Мне нравится его целостность, великодушие. Он подарил мне детей, о которых я мечтала. Макс тоже мог подарить вам все это. Ведь в отличие от меня вы с ним очень похожи. Ваши души как близнецы.

Ксения была смущена искренностью и великодушием этой женщины, ее интеллектуальностью в любви, которая давала ей урок смирения. Ее слова брали за живое.

— Кое-что он мне успел дать, — печально прошептала она. — Подарок. Он отец моей дочери. Мы поссорились. Когда я поняла, что беременна, то не смогла пойти к нему. Это оказалось сильнее меня… Он был такой требовательный, такой ненасытный. Я не могла понять, какие именно чувства испытываю к нему. Мне казалось, что я больше ничего не контролирую, поэтому и решила начать новую жизнь. Я избегала Макса, так как считала, что он опасен для меня. Возможно, с моей стороны это была просто трусость.

Ксения кусала губы. Для нее было очень важно, чтобы Сара Линднер поняла ее, но она не находила слов для объяснения, а оправдания всегда ненавидела. Только теперь она поняла, что была ослеплена гордостью, и чувствовала непреодолимую потребность довериться этой незнакомке.

— Извините, — сказала она смущенно. — Я не знаю, зачем я это вам говорю. Об этом никто не знает. Кроме моего мужа, конечно. Я никогда ни с кем не говорила на эту тему.

Ксении стало холодно. Почему она сообщила такой интимный секрет? Ей показалось, что она поступает неделикатно. Она, всегда ненавидевшая нытье и жалобы, почувствовала, что вот-вот заплачет. Ей вдруг захотелось подняться и убежать. Словно догадавшись о ее чувствах, Сара успокаивающе дотронулась до ее руки.

— Прошлого не вернешь, Ксения. Надо думать о будущем. Все говорят о скорой войне. Умные люди знают, что ее не избежать. Поэтому надо жить главным, пока еще есть время. Вы не должны скрывать от Макса такую важную вещь.

— Это невозможно, — испуганно заговорила Ксения. — Он никогда мне этого не простит. Он не поймет, почему я позволила чужому человеку воспитывать нашего ребенка. Когда мы с ним встретились в последний раз, я колебалась, сказать ему или нет, но не смогла из-за страха. Вы знаете, какое значение он придает чести. Он решит, что я предала его. Не знаю, смогу ли я вынести его ненависть.

Видя ее отчаяние, Сара почувствовала облегчение. Во время разговора она увидела, что Ксения старается воздвигнуть между ними невидимый барьер, и это ее пугало. Ксения очень долго боролась в одиночку, чтобы позволить себе хоть малейшую слабость. Сара была убеждена, что искренне любить можно только в том случае, когда сложишь все оружие перед лицом любимого человека. Впрочем, Ксения была великодушной, поэтому все можно было исправить.

— Макс не способен на ненависть. Это чувство ему чуждо. Да, он будет расстроен. Да, рассердится. Но, если вы найдете в себе смелость сказать ему правду, как сделали только что, он вас простит. Это человек редкой доброты. Скажите ему, пока еще не поздно, Ксения.

Сара сделала над собой усилие, чтобы замолчать и не наговорить лишнего. Она дала Максу слово никому не говорить о его участии в группе «Агора». На него могли донести, после чего последовала бы пародия на судебное заседание и концлагерь, а возможно, одно из более страшных наказаний, на которые нацисты были весьма изобретательны. Но Сара видела, что он боялся не за себя, а за тех, кто был вместе с ним. Его самого ничто не привязывало к жизни. Он нашел причину, чтобы бороться до тех пор, пока гитлеровский режим не падет, но Сара порой боялась, что корни этой одержимости лежат в его депрессии.

— Послушайте меня, Ксения. Наступит день, когда Макс почувствует необходимость в вас, — сказала она строго, до боли сжимая запястье собеседницы. — И в этот день вы не должны будете его бросить. По крайней мере вы должны попытаться этого не делать.

Спустя несколько недель Ксения получила утром письмо. Когда она увидела конверт, то уронила на стол, словно он обжег ей пальцы. Конверт был обклеен множеством иностранных почтовых марок, порядок написания улицы и номера дома отличался от принятого во Франции. Буквы не имели ничего общего с образцовой каллиграфией дяди Саши. Это был неровный почерк чужого человека, который не знал, как правильно написать французский адрес. От этого конверта пахло несчастьем.

В соседней комнате Наташа брала уроки игры на пианино. Звучали фальшивые ноты этюда Шопена, который преподаватель заставлял ее играть вот уже несколько дней. Ксения тяжело опустилась на стул. Это было то самое письмо, которого она так боялась с момента отъезда дяди несколько месяцев назад. Несмотря на все сказанные ему слова, в глубине души она не переставала верить и надеяться, что однажды он постучится в дверь. Она знала, что ее дядя поехал, чтобы возродиться, а значит, и умереть. Она благословила его на это. Но это не значит, что она не сердилась на него.

Ощупав почти прозрачный конверт, Ксения взяла нож для бумаг. В нескольких строчках кириллицы, нацарапанных наспех одним из товарищей Александра из отряда русских добровольцев, он характеризовался исключительно храбрым офицером, верившим в победу испанских франкистов, которая будет первым шагом в победе всего русского движения. «…друг прежде всего… беспримерное великодушие…» Буквы прыгали перед глазами. Итак, дядя Саша погиб, как и желал, уважаемый товарищами по оружию, любимый своими подчиненными. Он умер счастливым, и это, наверное, было его самой большой победой. Ксения аккуратно сложила письмо и спрятала обратно в конверт. Она знала, что, вернувшись с занятий, Кирилл прочитает его, потом закроется в комнате, чтобы оплакать дядю. Гордость не позволит ему показать грусть перед сестрой, зятем и особенно перед малышкой Наташенькой. И Ксения с уважением отнесется к этой его стыдливости. Смерть — часть жизни, и Осолины хорошо это усвоили. Необходимо было навестить Машу, чтобы сообщить о дяде Саше. В отличие от Кирилла ее сестра будет нуждаться в утешении.

Предупредив гувернантку Наташи, что вернется к ужину, Ксения надела берет и плащ, вышла на улицу и остановила такси. Налетевший порыв ветра вывернул ее зонтик. До жилища Маши надо было несколько минут идти против ветра. Возле самого дома ее обрызгала какая-то повозка. Раздосадованная, она отпрыгнула в сторону, а потом открыла двери парадного.