Читать книгу "20 лет дипломатической борьбы - Женевьева Табуи"

Меморандум Боннэ довольно пространен. Его последний параграф гласит:

«Франция находится на грани войны, и в связи с этим вы, конечно, сочтете законной просьбу французского правительства к английскому правительству уточнить свою позицию по некоторым пунктам и прежде всего по вопросу о том, готово ли английское правительство объявить всеобщую мобилизацию в случае, если разразится война в результате предоставления Францией помощи Чехословакии, подвергшейся нападению со стороны Германии».

* * *

Внезапно во всех салонах послышалось дикое завывание.

– Это Гитлер выступает в берлинском Спорт-паласе, – флегматично замечает служащий, настраивая радиоприемник.

Без конца прерываемый бешеными овациями, фюрер говорит своим хриплым истерическим голосом:

«Как только судетская проблема будет разрешена, для Третьего рейха не останется больше в Европе территориальных проблем! Это последнее территориальное требование, которое я выдвинул в Европе, я гарантирую это!

Мы совсем не хотим войны с Францией! Мы ничего не требуем от Франции, ничего абсолютно!

Но наше терпение на исходе!

Словацкие территории должны быть возвращены мне первого октября, в противном случае будет война. Или Бенеш предоставит немцам свободу, или мы сами наконец отправимся добывать эту свободу!»

Овации и одобрительные выкрики усиливаются.

* * *

В салоне послов тяжкое молчание. Проходят часы.

Раздается телефонный звонок. Это посольство в Лондоне информирует Жоржа Боннэ, что Чемберлен после краткого совещания со своим послом в Париже Эриком Фиппсом только что передал в печать следующее коммюнике:

«Если, несмотря на все усилия английского премьер-министра, Чехословакия станет объектом нападения со стороны Германии, то немедленным результатом этого будет то, что Франция окажется вынужденной прийти на помощь Чехословакии, а Великобритания и Россия, конечно, будут на стороне Франции».

Однако, когда час спустя газеты опубликовали это коммюнике и выразили свое удовлетворение по этому поводу, указывая в большинстве случаев, что текст подлинника был написан собственноручно лордом Галифаксом, то службы Кэ д’Орсэ сделали редакциям любопытное уведомление:

«Будьте осторожны! Это коммюнике подозрительно!»

На следующее утро некоторые газеты, имевшие особо тесные связи с Кэ д’Орсэ, комментировали коммюнике следующим образом:

«Позволительно задать себе вопрос, не составлено ли это коммюнике с целью усилить напряженность в отношениях с Германией и сыграть на руку Советам, которые толкают нас к войне!»

И чтобы успокоить умы, Даладье счел полезным сделать следующее заявление:

«Бывшие фронтовики, есть ли необходимость говорить вам, что правительство, которое я возглавляю, не пренебрежет никакой возможностью ради сохранения почетного мира!»

* * *

Двадцать седьмое сентября, 9 часов вечера.

На тротуарах перед Кэ д’Орсэ стоит плотная, нервозно настроенная толпа народа.

Двор министерства заполнен автомашинами.

Вестибюль и салоны бельэтажа освещены, как во время торжественных приемов. Во всех кабинетах все на своих местах. Из всех столиц непрерывно поступают телеграммы. Начало войны кажется неизбежным завтра в 14 часов, как об этом объявляется в последнем ультиматуме, направленном вчера вечером фюрером правительству Праги.

* * *

Однако Рузвельт только что предложил созвать конференцию, имеющую целью предотвратить войну.

Дверь кабинета министра тотчас же наглухо закрывается. Приняв решение использовать инициативу Рузвельта и добиться ее поддержки Римом и Лондоном, министр принимается в связи с этими задачами за работу со своими сотрудниками.

Поскольку оказывается, что в палате депутатов нет радио, многие из депутатов пришли в салоны и различные кабинеты бельэтажа Кэ д’Орсэ, где по радио транслируются последние новости.

– Здесь такое настроение, как на тонущем корабле, а не как в рабочем учреждении, – ворчит Луи Марэн.

В первом салоне депутат Жакино разговаривает с журналистом Дебю-Бриделем по поводу заседания Совета министров, которое закончилось, как говорит он, в обстановке всеобщего смятения.

Сидя между Жоржем Боннэ и Альбером Сарро, напротив президента Лебрена, рассказывает он, председательствовавший Даладье заявил:

– Господа, я решил объявить всеобщую мобилизацию.

Тотчас же вмешивается Жорж Боннэ:

– Но наш начальник штаба военно-воздушных сил генерал Вийемен разъяснил по возвращении из Германии, что в течение не более чем двух недель наши воздушные силы могут быть уничтожены!

– То, что вы говорите, чрезвычайно важно, – возражает Поль Рейно. – Но если бы Гитлер знал ваши высказывания, то зачем ему было бы отказываться от нападения на Чехословакию?

Даладье в растерянности. Он наскоро пишет записку сидящему напротив него Лебрену: «Господин президент республики, я имею честь вручить вам прошение об отставке моего кабинета».

Но Жорж Боннэ перехватывает бумагу и тотчас же начинает шепотом разговаривать с президентом Альбером Лебреном.

– Ваша отставка преждевременна, – тихо говорит Сарро Даладье, – следует подождать.

Правительство остается расколотым, и страсти продолжают разгораться.

Что касается некоторых журналистов, которые выполняют свой долг, публикуя, как обычно, известия о поступающих новостях, включая, естественно, и сведения о подготовительных мерах к германской мобилизации, то правая печать третирует их как «сборище кровавых подлецов», а совершенное ими преступление, заключающееся в том, что они распространили в многочисленных французских газетах сообщение о германской мобилизации, заслуживает, по их мнению, самого строгого наказания.

Юморист из газеты «Эвр» Ла Фушардьер, сторонник мира любой ценой, поступает еще хуже!

Напоминая в своей статье, что особым знаком сторонников Генлейна является ношение белых чулок, он пишет: «И вот встает вопрос о войне, и это потому, что Гитлер хочет предоставить судетским немцам право носить белые чулки, а наш священный долг, по-видимому, заключается в том, чтобы поддержать наших чешских друзей, желающих заставить судетских немцев носить цветные чулки!»

* * *

11 часов 30 минут вечера. В четвертый раз в течение второй половины дня английский посол Эрик Фиппс входит в кабинет Жоржа Боннэ.

– Мое правительство, – говорит он, – которому известно, что Германия начнет военные действия завтра, двадцать восьмого, в четырнадцать часов, только что направило Гитлеру свое окончательное предложение: «После соглашения с Прагой могло бы произойти немедленное вступление германских войск на значительную часть судетской территории». Но будет ли это предложение сочтено фюрером достаточным для того, чтобы он отложил начало военных действий?