Читать книгу "Повелители волков - Виталий Гладкий"

— Как ты сумела все это сберечь?! — удивленно спросил Аккас. — Ты стала еще краше!

— Ну уж… краше. Льстец. А у тебя есть вторая лошадь?

— Увы… — ответил Аккас. — Доберемся как-нибудь на одной. Это все твои вещи? — спросил он, указывая на шкатулку, которая Нефела держала в руках.

— Что ты, конечно, нет! — ответила гетера; но тут в ее кудрявую головку заглянула здравая мысль, и она с тяжким вздохом сказала: — Я заберу с собой только украшения. Иначе твой конь просто не потянет мой багаж, не говоря уже о нас двоих.

Аккас улыбнулся, подсадил ее на лошадь, и они поехали по направлению к главным воротам. Он был вдвойне рад — что осталось в целости и сохранности его оружие, а также деньги, спрятанные в надежном тайнике, и что он нашел Нефелу; вернее — спас ее от верной смерти.

Когда гелоны и будины уходили из города, Аккас не мог взять с собой свои очень ценные мечи, иначе это открыло бы всем, что он не тот человек, за кого себя выдает. Вазописец прихватил с собой лишь небольшой кошелек с деньгами (хотя зачем они ему в дикой степи, Аккас и сам объяснить не мог), немного одежды и добрый лук — уж он-то ни у кого не мог вызвать подозрений; все мужчины Гелона были охотниками.

Выехав за ворота, Аккас остановил лошадь и обернулся. При всем том, в Гелоне прошли его лучшие годы, и легкая печаль охватила душу вазописца. Наверное, такие же чувства испытывала и Нефела. Она смотрела на разоренный город, и в ее больших красивых глазах блестели слезы. Тяжело вздохнув, Аккас тронул поводья, и лошадка тихо поплелась по изрядно заросшей травой дороге. Гелон был мертв, наверное, больше он никогда не возродится, и в нем нечего было делать…

Однако не все так думали, как Аккас и Нефела. В этот же час, по той же дороге, к Гелону приближалась шайка степных разбойников. Ее вел сам Сатрабат. Хумиуа после встречи с джанийцами и их волками немного повредился в уме, но предводитель шайки не выгонял старого товарища; иногда он бывал очень полезен. У него был нюх на припрятанные деньги и сокровища, а покинутый жителями город как раз и предполагал наличие разных тайников, в которых гелоны и будины, надеясь на возвращение, оставили свои сбережения и разные ценные вещи, которые были чересчур громоздкими и неподъемными, чтобы тащить их с собой.

Шайка изрядно поредела, чему немало поспособствовал Озар со своим небольшим отрядом, однако по-прежнему была вполне боеспособной. Но времена настали чересчур тяжелые. Купеческие караваны больше не ходили, а в степи было столько разного войска, что разбойники поначалу боялись и нос высунуть из своих пещер. Но что-то же нужно было делать, чтобы хоть немного поправить свои дела, и Сатрабат предложил грабить древние киммерийские могилы. То, что там находили, было сущим мизером, едва на еду хватало, потому что перекупщики по причине военного времени скупали все за бесценок. К тому же физический труд был совсем не по нутру шайке проходимцев.

И тут подвернулся Гелон. Все знали, что это город богатый, а поскольку жители уходили впопыхах, значит, там кое-что осталось и для разбойников. Даже несмотря не то, что персы его сожгли.

Аккас и разбойники столкнулись почти лицом к лицу. В этом была большая доля вины Нефелы, которая съела еще один хлебец, и теперь щебетала, как птичка, отвлекая Аккаса от наблюдения за дорогой. Поэтому он не заметил, что над дорогой, несколько поодаль, парит сарыч. В лесостепных районах Скифии сарыч служил для одинокого путника своего рода передовым охранением. Птица была чересчур любопытной, и скопление людей всегда привлекало ее внимание. Возможно, потому, что во время движения конников с их пути начинала убегать служившая пищей сарычу мелкая степная живность, — суслики, мыши-полевки, зайцы, — до этого таившаяся в своих укрытиях, и крылатому хищнику лишь оставалось без особой спешки выбрать какую-нибудь зверушку по вкусу.

О своем существовании разбойники сообщили пронзительным свистом. Они ликовали — добыча сама шла к ним в руки! Востроглазый Хумиуа сразу определил, что на одной лошадке едут двое, а значит, уйти от погони им не удастся. Мало того, он разглядел, что второй седок — женщина. А что может быть желанней для изгоев, долгое время не знавших женской ласки.

— Держись крепче! — крикнул вазописец Нефеле и повернул лошадку к лесному массиву.

Он не знал, настолько этот лес большой, потому что в лесостепи чаще всего встречались лишь крохотные рощицы да яры, поросшие кустарниками, но лесные заросли были для него и Нефелы единственным спасением.

Лошадка Аккаса словно поняла, что ее седокам грозит большая опасность, и неожиданно развила вполне приличную скорость. Не будь дополнительного груза в лице Нефелы, вазописец спокойно мог бы оторваться от разбойников, тем более, что для них одинокий путник не представлял большой ценности. Но гетера, при всей своей воздушности, все-таки весила гораздо больше, нежели переметная сума с продуктами, и скифская лошадка держалась лишь благодаря выработанной годами привычке спасать хозяина. И хотя Аккас таковым не являлся, проснувшийся инстинкт заставлял лошадь мчаться вперед из последних сил.

Разбойники догоняли. Они были уже совсем близко, когда Аккас наконец добрался до лесной опушки. Там он соскочил на землю и сказал Нефеле:

— Дальше поедешь сама!

— Я не брошу тебя! — мужественно заявила гетера. — Умрем, так вместе!

— Не спеши себя хоронить. Не волнуйся, милая, все будет хорошо. Я догоню тебя. Пошла! — Аккас хлестнул лошадку хворостиной, и она, обиженно всхрапнув, исчезла за деревьями, оставив после себя эхо — протестующий крик Нефелы.

Увидев Аккаса, разбойники невольно придержали коней. Они привыкли, что их жертвы дрожали от страха, падали на колени и умоляли пощадить их, но воин с двумя мечами, который стоял на лесной опушке, смотрел на них таким ледяным взглядом, что даже видавший виды вожак шайки Сатрабат несколько смутился. И тут раздался волчий вой. Он был настолько сильным и близким, что лошади некоторых разбойников встали от испуга на дыбы. Озадаченный Сатрабат быстро определил источник воя — его исторгнул из своего горла воин с двумя мечами. Чтобы это могло значить?

Но если для вожака шайки и разбойников это было загадкой, то Хумиуа, услышав волчий вой, помертвел; он был слишком хорошо ему знаком.

— Сатрабат, оставь его в покое! — взмолился Хумиуа. — Уйдем отсюда!

— Почему?

— Это джаниец!

Сатрабат был наслышан о джанийцах, прослывших оборотнями. И он знал, кто уничтожил отряд Хумиуа. Возможно, в другое время и при других обстоятельствах он и прислушался бы к совету своего помощника, но джаниец был всего один, к тому же Сатрабат, сам представлявшийся колдуном, просто не имел права ударить в грязь лицом перед своими подручными. Разбойников в шайке и так осталось немного, а если вожак еще и уронит свой авторитет, то они все разбегутся кто куда.

— Тем лучше, — небрежно бросил Сатрабат. — У тебя, Хумиуа, есть хороший шанс отдать джанийцам должок. Возьми лук и убей его. — Ему почему-то расхотелось брать джанийца в плен, чтобы потом продать его на невольничьем рынке.