Читать книгу "Звездная пыль - Джудит Крэнц"

Мэгги была совершенно ошарашена. Она не сразу поняла истинный смысл сказанных слов, но инстинктивно почувствовала, что должна держаться как можно спокойнее.

— Разумеется, — сказала она. Ее голос абсолютно ничего не выражал.

— Мэгги, ты не заметила, боли уже есть? Вот этого вполне можно будет избежать. Хотя Тесса, если у нее есть работа, не станет принимать «Роксанол», который по-настоящему помогает. Вероятно, она выпивает таблетку «Перкосета» или «Дилаудида», да? И мчится по делам.

— «Роксанол»? — переспросила Мэгги, ее ногти впились в ладони.

— Это жидкий морфин, приготовлен в виде эликсира. Но он несколько затормаживает реакцию. У человека пропадает желание есть. Но ты должна заставить ее есть, Мэгги. Большинство людей с такой формой рака, как у нее, очень быстро теряют в весе.

— А что там насчет ее… болезни? — осторожно спросила Мэгги. Ее лицо оставалось бесстрастным, голос звучал ровно. Если она не выяснит все у доктора Лоуренс, то ведь больше не у кого будет спросить. Тесса, скорее всего, будет молчать. — Я не совсем понимаю.

— Это неудивительно. Многие не понимают. Рак поджелудочной железы выявляют обычно поздно, когда он уже успевает захватить соседние органы. Симптомы появляются только тогда, когда уже ничего нельзя сделать. Если бы Тесса не пришла ко мне совершенно с другими жалобами, она бы до сих пор ни о чем не догадывалась. Иногда посторонние замечают, что человек очень похудел.

— Вы сказали «поздно». Это значит — поздно для излечения?

— Для лечения, Мэгги. Когда-нибудь, возможно, рак поджелудочной железы можно будет вылечить, но пока это невозможно. И мне страшно жаль. Какое счастье, что у тебя будет ребенок. Это станет огромной радостью для Тессы. У нее еще будет время полюбоваться твоим ребенком, если ей повезет.

— Сколько?

— Возможно, даже больше года, если господь так захочет. Мы этого не знаем.

— Как вы полагаете, может быть, мне стоит уговорить ее отказаться от этих поездок?

— Ни в коем случае. Тесса сама почувствует, когда ей станет слишком тяжело путешествовать. С такой силой воли, как у твоей сестры, все эти поездки помогают ей держаться и отвлекают от мрачных мыслей. Самое худшее — это когда у человека слишком много времени для раздумий.

— Какая доза морфина безопасна?

— Она может принимать столько, сколько захочет, Мэгги. Я ненавижу врачей, которые отказывают умирающим в болеутоляющих. Ведь для них не существует опасности привыкания, верно?

— Да, вы совершенно правы. Я никогда об этом не думала.

— У тебя не было повода задуматься об этом. — Хелен Лоуренс встала и проводила Мэгги до двери. — Не забывай принимать витамины, которые я тебе выписала, и запишись ко мне на прием через месяц. Я позвоню тебе, как только получу результаты анализа крови. С моей точки зрения, ты сейчас здоровее некуда и вполне можешь продолжать путешествовать. Ты немного бледная, но зимой в Нью-Йорке румяную девушку днем с огнем не найти. Хотя теперь мне пора называть тебя женщиной, верно?

— Мне все равно, — ответила Мэгги, — это не имеет никакого значения.

Мэгги шла по Лексингтон-авеню целеустремленно и быстро, как ходила всегда, только на этот раз у нее не было никакой цели. Ее нигде не ждали. В офисе она сказала, что берет на остаток дня выходной.

Все, мимо чего она проходила: витрины магазинов, светофоры, мужчины и женщины на улице — казалось неестественно ярким и странно плоским. Мэгги переходила улицы вместе с другими пешеходами, уворачивалась от такси, которые останавливались слишком близко к тротуару, привычно лавировала в толпе, но думала только о словах Хелен Лоуренс.

Она не чувствовала шока, печали, удивления, жалости. Мэгги не ощущала ничего. Она казалась самой себе чистым листом бумаги. В ее душе воцарились холод и пустота. Единственным спасением оставалось движение.

Мэгги дошла до отеля «Карлайл». Она поднялась на этаж, где жила Тесса. Горничная открыла ей дверь, и Мэгги, оттолкнув ее, прошла в гостиную, где Тесса ставила в вазу цветы.

— Сегодня после обеда я побывала у Хелен Лоуренс. Она мне все рассказала. О тебе. О том, что у тебя рак. — Голос Мэгги звенел от гнева.

Тесса поставила розу и очень медленно выпрямилась, оттягивая мгновение, когда ей придется взглянуть в лицо дочери.

— Я полагаю, Хелен сочла, что ты в курсе событий, — спокойно ответила она. — Я собиралась поговорить с тобой, Мэгги, дорогая, но сейчас я чувствую себя превосходно. Если бы я не знала диагноз, я бы ни за что не поверила, что со мной что-то не в порядке.

— Нечего меня успокаивать! «Мэгги, дорогая». Как ты могла, Тесса? Как ты могла поступить со мной так жестоко? Почему ты просто не оставила все как было? Все шло замечательно до того момента, когда ты явилась к Лиз и соблазнила ее аукционом века. Ей оставалось только уговорить меня принять в этом участие. Будь ты проклята, Тесса! Я не нуждалась в тебе, не скучала без тебя, у меня была своя жизнь. Я никогда не думала о тебе. Но теперь все изменилось! Ты заманила меня в ловушку. Прежде чем ты все это затеяла, ты уже знала, что я тебя потеряю. Но нет, тебя не устраивало, что я живу сама по себе, ты заставила меня полюбить тебя…

— Но я…

— Не надо оправдываться! Так все и было задумано! Разве ты не хотела, чтобы я тебя полюбила? Попробуй скажи, что это неправда! — Мэгги с вызовом смотрела на мать. Гнев душил ее.

— Не стану отрицать. — Тессу нисколько не смутила ярость Мэгги. — Я хотела исправить то, что сделала. Я не хотела умирать, не получив твоего прощения.

— Я, я, все время я! — крикнула Мэгги. — Только о себе ты и думаешь. А ты хоть раз поставила себя на мое место? Хотя бы на минуту? Только вспомни, как ты вела себя в Сан-Паулу. Ты так заботилась обо мне, словно от этого зависело все на свете. А почему ты решила, что я вообще захочу иметь ребенка? Для тебя это был всего лишь предлог проявить свои материнские чувства, и ты этим воспользовалась. Почему ты не заботилась о себе? Ты же знала, что больна, ты тратила драгоценные силы, бегая по отелю и выполняя мою работу. Как, черт тебя подери, я должна себя теперь чувствовать? Я чувствую себя виноватой, вот так.

— Я не сделала ничего, что укоротило бы мою жизнь. Я отказалась от лечения, потому что оно не дает никаких результатов. Разве Хелен не объяснила тебе этого? Но возможность увидеть твоего ребенка… Это все изменило. И здесь я снова подумала только о себе.

— Это ничего не меняет, как ты не видишь? Я все равно чувствую себя ужасно виноватой, виноватой во всем. Ну почему я не прочла хотя бы одно твое письмо? Почему я была такой упрямой, почему я растила свою обиду и ни разу не попыталась взглянуть на все, что случилось, твоими глазами? О Тесса, я этого не вынесу… Я больше не знаю, что правильно, а что нет… Я не представляю, что теперь делать… — Мэгги захлебнулась слезами, прорвавшимися сквозь плотину гнева.

— Пойдем-ка сядем, — Тесса обняла дочь и подвела ее к дивану. Она вытерла слезы, катившиеся по щекам Мэгги, пригладила короткие кудри и легко поцеловала в щеку. — Не вини себя ни в чем! Только это я могу сказать тебе, Мэгги. Я уже сделала это за нас обеих. Прошу тебя, родная, успокойся. Я бы на твоем месте точно так же отсылала письма обратно, не читая, честное слово. У тебя собственная гордость, и ты была вправе отвернуться от меня. Это самое меньшее, что ты могла сделать. Если бы я не узнала, как мало мне осталось, я, наверное, предоставила бы тебе возможность и дальше жить так, как ты считаешь нужным, без меня.