Читать книгу "Мистерии Осириса. Великое таинство - Кристиан Жак"

— Вот мы дошли до сути вашей болезни. Изъяв ее, я исцелю вас. Доверьтесь мне, и больше вы не будете страдать. Что потребовал от вас ваш муж?

Грудь пациентки взволнованно дышала, все тело дрожало…

— Я — доктор Гуа, я лечу вас. Мы у цели. Скажите мне, освободите себя от страданий.

Спазмы прекратились, больная успокоилась.

— Это письмо… Я написала письмо, подделав почерк великого казначея Сенанкха, чтобы его опорочить. У меня дар, исключительный дар! Медес был доволен, так доволен… Увы, нам не повезло. Тогда…

— Тогда?

Новые конвульсии. Врач низко наклонился к больной.

— Я — доктор Гуа, я лечу вас. Исцеление совсем близко. Говорите со мной, скажите мне всю правду.

— Тогда я написала второе письмо, подделав почерк Сехотепа, чтобы обвинить его в измене и убийстве. На этот раз победа была нашей! Медес был счастлив, так счастлив… о, как я себя сейчас чувствую! Я выздоровела, я выздоровела…

Значит, вот оно что… Печень Медеса действительно говорила правду. Отказавшись от богини Маат, он приобретет характер человека завистливого и злобного…

Кому же передать эти жизненно важные сведения! Визирь умирает, генерал Несмонту уже мертв, царица никого не принимает…

Оставался Сенанкх, великий казначей, но он в депрессии… Согласится ли он выслушать Гуа и готов ли он действовать?

Ужасная мысль вдруг пронзила мозг доктора Гуа: а что если министр сам был заодно с Медесом?!

Месяц хойяк, день шестой (25 октября)

Абидос

Ветеринар осмотрел жертвенных быков, украшенных гирляндами цветов, страусовыми перьями и цветными шарфами. Каждый, кто считал себя чистым, шел к месту заклания. Мастер-мясник подтвердит качество мяса сразу же после забоя. Оно должно содержать максимум КА.

Кровавый и Северный Ветер тоже смотрели на огромных красавцев. Обычно их появление приводило временных жрецов в восторг — предстояла целая череда веселых пиров во славу воскресшего Осириса!

Но драматические события, обрушившиеся на Абидос, еще были так свежи в памяти, что никто и не подумал праздновать!

Еще раз попыталась Бина принести пищу воинам стражи, несшим охрану Дома жизни, и снова неудача…

Офицер загородил ей дорогу.

— Где твой допуск?

— Я привыкла сюда ходить…

— У нас новый приказ, так что возвращайся, откуда пришла.

Бина улыбнулась ему самой своей обворожительной улыбкой.

— Не стану же я выбрасывать эти лепешки, а ты…

— Хочешь быть арестованной?

Хорошенькая брюнетка отошла в сторону и положила свою ношу на один из алтарей Храма миллионов лет Сесостриса, где служил Бега…

Жрец, выйдя из храма, посмотрел по сторонам и, убедившись, что ни одно нескромное ухо не может подслушать их разговор, сказал:

— Безволосый собрал постоянных жрецов. Если судить по тем ритуалам, которые мы будем исполнять, и по заклинаниям, то у меня не остается никаких сомнений — внутри Дома жизни готовится превращение.

— Тебе известно, какой носитель для этого будет использован?

— Части тела Осириса и ячмень должны быть превращены в золото. Ох… А может быть… Нет, это немыслимо! Нет, это неправда! Икер умер, совсем умер! Никто не сможет вернуть его к жизни. И все же Имхотеп… Ведь с ним случилось же! Но нельзя же с ним сравнивать этого Царского сына! Но ведь все приготовления окутывала такая тайна! Нет, Исида обречена… Определенно обречена на провал!

Бина вздрогнула всем телом.

— Уж не привез ли Сесострис с собой из Медамуда новый запечатанный сосуд?

Бега смутился.

— Есть ли у тебя доступ в Дом жизни? — строго спросила Бина.

— К несчастью, нет. Туда могут входить только фараон, Безволосый, Исида и Нефтида.

«Снова эта проклятая баба!» — подумала в ярости мнившая себя единственной женой Провозвестника Бина.

Что ж, тем лучше. Теперь она или заговорит, или умрет!

Месяц хойяк, день седьмой (26 октября)

Абидос

Первая четверть растущей луны блестела в небе, открывая пути РА — божественному свету, более могущественному, чем тьма. Этот свет скрывается в духе человека.

Исида с тоской ждала этого момента. Как соединятся эти два света — солнце дневное и солнце ночное? Гармонично ли будет воздействие на трех Осирисов? Будут ли они тоже расти в гармонии?

Осирисы, минеральный и металлический, были далеки от людского взгляда — в глубинах атанор, небесной коровы. Эти воплощения тела Осириса питались сиянием звезд, а потому соединялись прочно.

Осирис растительный служил свидетельством и доказательством этого мистического превращения.

Только что проклюнулся первый росток.

— Верь, — прошептала Икеру Исида, — уже собраны все условия для новой жизни. Отныне ты соединился с двумя формами вечности — формой мгновения превращения и формой естественных циклов. Теперь Дом жизни действительно становится Домом золота.

Вне стен Дома жизни, перед самым зданием фараон устроил пир с душами умерших и воскресших царей. В пире приняли участие Безволосый и постоянные жрецы и жрицы. Они разделили КА откормленных быков и хлеб с цветком акации, прибывшим из Долины радости, где пировали боги.

Затем Сесострис отнес пиршественную еду трем Осирисам, которые впитали в себя тонкую субстанцию этой священной пищи.

Соединенный неразрывными узами с двумя другими Осирисами, Икер постепенно выходил из промежуточного мира.

Процесс не замедлялся, но главные этапы и главная опасность оставались впереди.

— Смерть Икера постепенно сдает свои позиции и начинает передаваться, — объявил монарх. — Но все-таки эта фаза не является решающей. Металлическому Осирису еще недостает гармоничности и мощи. А ведь между тремя формами великого творения не должно быть ни малейшего несоответствия! Твоя любовь, как огонь, оживляет его, Исида! Без нее жизненные элементы распались бы. Любовь и только любовь, потому что она не от мира сего, сможет победить судьбу, навязанную твоему супругу Провозвестником.

Вдова неустанно произносила заклинания о перевоплощении в свет.

Фараон был в маске Анубиса. Он разомкнул дверь неба, начертанную на сияющей белизне известняка.

Теперь в Дом золота вливались силы космоса. Они были необходимы для перевоплощения, но представляли собой серьезную опасность. Вынесет ли Осирис-Икер их прикосновение?

Месяц хойяк, день восьмой (27 октября)

Абидос

Бина так нервничала, что стала безобразной.