Читать книгу "Аттила - Уильям Нэйпир"

Настал час церемонии возмужания, Kalpa Oliimsuk. Смерть Сердца.

То, как люди выстроились по пути к Камню, куда прошествовал мальчик, напомнило Аэцию римские триумфы. Но жесткие песни с непривычной мелодикой, завывания и причитания женщин не имели ничего общего с Римом. А угрюмые жрецы племени, шедшие следом, с обритыми надо лбом и выкрашенными кроваво-красной краской головами, обнаженные до пояса, в юбках с ремнями, на которых висели перья и черепа животных, ничем не напоминали ему высокорожденных патрициев, служивших священниками в христианских церквях Рима.

Аттила с бесстрастным лицом вел рядом с собой Чагельган. Мужчине не подобают никакие эмоции, кроме гнева.

Аэций спрашивал, что означает эта церемония, но никто не желал, ему объяснить. Лишь его мальчик-раб, кареглазый Кадок с тихим голосом, рассказал хоть что-то.

— У многих народов, чтобы стать мужчиной, требуется познать свое сердце. Но чтобы стать мужчиной гунну, необходимо убить свое сердце. Нужно убить что-то, что ты любишь больше всего на свете.

И теперь Аэций, протолкавшись сквозь толпу поющих и завывающих людей, с нарастающим ужасом смотрел, как Аттила ведет свою драгоценную кобылу к большому серому Камню. В последний раз потрепал он ее лоснящиеся белые бока.

Толпа замолкла. В прохладном весеннем воздухе разлилось напряжение, и воцарилась хмурая тишина. Все стали участниками церемонии превращения мальчика в мужчину.

Аттила не поднимал глаз. Его лошадь терпеливо стояла рядом. Наконец он протянул руку и выхватил из ножен длинный кривой меч.

Ни секунды не колеблясь, одним быстрым движением он полоснул по терпеливо опущенной шее Чагельган. Ее передние ноги подогнулись, и она упала на колени. В ее больших бархатных глазах застыли ужас, боль и непонимание.

Мальчик снова с силой опустил меч, громко закричав. Глубокая рана на шее лошади сделалась еще глубже; он перерубил ей позвоночник. Лошадь упала в пыль. Мальчик ударял снова, и снова, и снова, выкрикивая слова, которых никто не понимал, и наконец голова полностью отделилась от исполосованной шеи. Аттила положил окровавленный меч на Камень и опустился перед ним на колени. Толпа взорвалась приветственными криками и улюлюканьем.

Двое мужчин племени подхватили стоявшего на коленях мальчика и поставили его на ноги. Они посадили его себе на плечи и полушагом, полубегом понесли обратно по пройденному им пути. Люди кидали им под ноги яркие весенние цветы и набрасывали венки на опущенную голову мальчика.

Теперь он снова принадлежал племени. Теперь он действительно был одним из своего народа, принцем королевской крови и достойным мужчиной.

2

Женская кибитка

Вечером устроили грандиозный пир. Мужчины пили, орали и вонзали зубы в жареное мясо восьми разных животных, в том числе и конское. Женщины терпеливо смотрели на выходки своих мужей. Подали крепкий кумыс, сброженный из сладкого кобыльего молока, и все пустились в пляс посреди кибитки, хватая взятых в рабство карликов и заставляя их тоже плясать. Самые дерзкие мужчины рассмешили всех, швыряя карликов туда-сюда, как мешки с сеном.

За высоким столом вождя, среди остальных членов королевской семьи, сидел мальчик чуть старше Аттилы, но очень отличающийся от него поведением. Звали его Бледа, и был он братом Аттилы, старше его на два года. Он сидел, тупо ухмыляясь себе под нос, и ел так много, что в конце концов ему пришлось выйти, потому что его тошнило. Вернувшись, он так накинулся на еду, словно голодал много дней. Им с младшим братом не о чем было разговаривать.

Руга не плясал, но зато много орал, жадно лопал и выпил невероятно много кумыса. Аттила послушно сидел рядом, но ел и пил очень мало. Один раз он поднял глаза, ощутив на себе чей-то взгляд, и увидел, что мальчик-римлянин, аккуратно евший баранью ногу, смотрит на него со странным выражением. Внезапно шум в палатке словно отдалился, а синеглазый печальный Аэций оказался рядом. Аттила незаметно кивнул ему. Аэций положил в рот кусочек жареной баранины и так же незаметно кивнул в ответ.

Пир продолжался.

Кто-то сзади наполнил кубок Аттилы, он обернулся и увидел Ореста. Мальчик-раб выдавил улыбку. Аттила оторвал кусок от оленьей лопатки и протянул его мальчику. Кормить рабов на пиру строго запрещалось, но Аттиле было наплевать. Орест взял мясо и с виноватым видом запихал его себе в рот. Потом, стараясь не показать, что жует, он двинулся дальше, наполняя кубки воинов.

Аттила сделал еще глоток кумыса, и его сгорбленные плечи слегка расслабились. Не все, что он любил, уничтожено.

И тут наступил момент, которого он страшился почти так же сильно, как Смерти Сердца.

Встал Руга и высоко поднял свой кубок. Он качнулся в сторону, но ему тут же с готовностью помогли выпрямиться, и он заорал:

— Сегодня мой племянник Аттила стал мужчиной!

Раздались одобрительные возгласы и крики, некоторые стали бросать вверх куски еды. Бледа швырнул через стол обглоданную оленью кость и попал бы Аттиле в глаз, если бы тот не увернулся. Брат радостно заухал.

— Сегодня он смочил кровью свой меч у Жертвенного Камня! — орал Руга. — Сегодня он доказал, что он мужчина, который с презрением относится даже к собственному сердцу!

Еще больше одобрительных криков.

— А ночью… — Руга сделал драматическую паузу, — сегодня ночью… он впервые идет в Женскую Кибитку!

Тут толпа пирующих оглушительно захлопала в ладоши.

Аттила опустил голову и сделал еще один, большой глоток кумыса. В горле и в животе стало тепло. Это хорошо. Он сделал еще глоток. Он чувствовал, что ему это необходимо.

На середину кибитки кувыркнулась поразительная фигура в шутовском костюме из меха и перьев, с яркими лентами, повязанными вокруг узла на макушке, и с безумной улыбкой. Это был Маленькая Птичка, сумасшедший шаман гуннов. Он гикал и хохотал, хлопал в ладоши и пел песню о том, как благородный принц Аттила должен пойти и покувыркаться как следует в женской кибитке, потому что теперь он мужчина.

— И ты должен родить много сыновей, потому что их не хватает, — кричал Маленькая Птичка.

Руга зыркнул на него и заерзал на месте, но шаман продолжал дальше.

— Детей должно родиться много, ведь ты знаешь, что еще полно могил ждут, когда их накормят, а мы не хотим, чтобы земля голодала.

Люди неуверенно засмеялись над шуткой шамана — его шутки всегда были странными и тревожащими. Но потом они выпили еще много кумыса, и подбодрили себя выпивкой, и снова стали хохотать над жестокими шутками и песнями. Маленькая Птичка тоже хохотал, хотя не съел ни кусочка и не выпил ни глотка.

Женской Кибиткой называлась большая белая круглая юрта, центральный шест в которой был сделан из цельной ели.

Она стояла в центре Женского Поселка — там под строгой охраной содержались все пленные женщины и рабыни. Жены гуннов, разумеется, жили со своими мужьями в собственных кибитках, где им зачастую приходилось тесниться рядом с наложницами и рабынями, выбранными во время войн.