Читать книгу "Испуг - Владимир Маканин"

Я восхитился. Но тут же сказал строго – чего она тут, нахер, делает! Нашла, старая, время!

– Мне велели, – прокаркала она коротко и довольно спокойно.

Я еще сказал:

– Стреляют! Обстрел был… Или ты, старая, оглохла?

Она каркнула еще короче:

– Насрать.

И толкнула свою историческую тележку дальше.

Когда тележка на мягком ходу, полная табличек-фамилий, поравнялась со мной, я чуть придержал за край.

– Где Даша? – спросил я. Спросил напрямую… Как и спрашивает всякий контуженый.

А старуха ответила:

– Кто?.. А-а… Там, дальше.

– Где это там?

– Найдешь.

Эта старая жуткая сборщица протухших, обезличенных имен показывала костлявой рукой и одновременно подбородком куда-то в полутьму – в глубину коридора.

– Где? Где?

Я, видно, цеплялся за ее тележку. Старуха оттолкнула мою руку. Сильная старуха.

– Чо мешаешь?! – рассердилась и даже сплюнула в сторону. И ушла во тьму коридора дальше.

И тьма мигом съела бабку. Потому что погасла лампа… Потому что грохот… Нет, не разрыв снаряда. Просто обрушение битой стены. Самообрушение… Но грохот рядом был чудовищный. Как залп. Удваиваемый гулким эхом… Старуха так в коридорной тьме и исчезла. Ушла. Вместе с тележкой.

А Даша спала… Ночь… Я еще посидел около. И вот тогда… вдруг… явилась мысль.

У меня не шли из головы те старики, те белые одуваны, мимо которых мы с Дашей так лихо прокатились на машине… Которые там, у Белого дома, возле стреляющих танков, стояли и чего-то ждали… Ждали для себя нового?.. Стоят ли эти старики еще там? Ночью?.. Ждут ли?..

Все уже окончательно к этому часу стихло. Самое время для стариковской мысли… Ни шагов… Ни звука на этажах… Тишина стояла, как обвальная.

Если б сквозь тьму их сейчас увидеть (из окна?), я помахал бы старикам рукой: мол, все в порядке… все путем!.. Я бы им крикнул эту свою мысль, что никакая новая Россия здесь, старички, не рождается… Я это понял наверняка… Потому что я был изнутри… я из самых кишок понял… Потому что старуха с тележкой проехала не где-то, а рядом со мной… В шаге от меня… В полушаге!.. Не бывает новых Россий, ни новых Англий, ни новых Франций. Ау, старики!.. НЕ БЫ-ВА-ЕТ. Давайте-ка хором. Повторяйте за мной все вместе. НЕ БЫ-ВА-ЕТ!..

А то, что был обстрел, что обваливались стены… стекло под ногами… убитый возле лифта, сидит, ноги раскинуты буквой «V»… И то, что кровь, что мертвые и контуженые, – это, мужики, просто… это совсем просто… это рождается, это просыпается новая Власть. Проснется… Не новая Россия, а новая Власть. Вот и всё. Ничего особенного, старичье. Это бывает. Это ведь у всех время от времени бывает.

Это просто испуг. Ничего особенного.

Мне хотелось им сказать. Вдруг они еще там… Конечно, они там!.. Я был явно перевозбужден. Мои височные артерии вздулись. (Я их слышал даже не ощупывая, не прикасаясь пальцами к их живописным извивам.) Я оставил на время спящую Дашу… Она дышала уже спокойно… По лестнице я рванул вверх и через два, что ли, этажа оказался на самой крыше.

Подо мной был город, но как бы вдали. А здесь, внизу, возле самого Дома, только тьма… не разглядеть… Так что, весь в возбуждении, я оказался один на один со своей грандиозной мыслью. Увы, я никого из людей не видел. Зато меня видели. Меня высветил прожектор.

Говорят, я там, наверху, помочился. Но это так себе… Я даже не заметил этого. Просто по-стариковски вдруг вспомнил о нужде… Сверху вниз… Ничего больше в том не было. Ни даже насмешки. Какая насмешка, если я был обуреваем своей грандиозной неожиданной мыслью!.. Я был расстроен, что не мог ее им передать. Не мог крикнуть!.. Я ведь думал о стариках… О целом поколении. Это для них мысль. Для нас. (Чтоб не дергались. С нас хватит попыток!.. Чтоб в свой час мы уходили из жизни уже с легким сердцем.) Молодые?.. А пусть… Пусть они прикалываются к властям… пусть наезжают… или, скажем, от властей балдеют… тащатся… и всё прочее. А вот старики… жаль, если мысль до них не дойдет… Как-кая мысль!

Остаточная ломка была короче, но злее. Даша стонала и подвывала на весь пустой коридор и безлюдный этаж. Эхо ее воплей металось по кабинетам… Песнь песней Белого дома… Зато после она уснула уже по-настоящему. Выпила взахлеб воды из графина и отключилась.

Утром Даша была бледная, белая, но уже в полном порядке. И красивая!

– Дед!.. Ну, ты молодец!.. Ты меня выручил. Спасибо! Спасибо!.. Надо нам делать ноги, дед. Надо отсюда сматываться, а?

Она щебетала, как птичка.

А я был голоден… Раннее утро… Я еще побродил по этажу в поисках, быть может, холодильников и в них какой-никакой еды. Пожива была. Как раз в маленьком кабинетном холодильничке. Хлеб и сыр.

В лифтовом холле я еще раз увидел убитого. Он сидел на полу спиной к дверям лифта. Раскинув ноги латинской буквой «V»… У меня мелькнуло: вот и виктория!.. Струйка крови у него изо рта была совсем не классическая – не из уголка губ. Не как бантик. Она была как кровавая сопля, выбрызнувшая на подбородок, и напоминала расквашенный нос пацана из моего далекого детства.

Мертвый и мертвый. Пусть… Я смотрел на него и жевал батон. Я старый человек. Я проголодался.

В коридоре на чуть посветлело… Табличка с именем, не подобранная старухой историей, валялась под ногами. Я тоже по-стариковски почувствовал, что случившееся здесь важно кому-то… Для кого-то важно. Кого-то сейчас трясет. Имена ушли в тень. Бедняги. Тоже люди.

Откусывая на ходу от батона, я уже издали услышал новые ее стоны. Как бы требовательные. Казалось, Даша кричала, чтобы я не смел съесть весь хлеб по пути к ней… Но нет… Это она так проснулась, вполне проснулась, это она шумно радовалась утру. Утренняя птичка!

Даша-птичка щебетала:

– Дед! Веселее!.. Сматываемся… Народ уже сделал выбор!

Выглядывая в разбитое окно, Даша показывала рукой на защитников Белого дома, вяло потянувшихся сдаваться.

Мы с Дашей перекусили и тоже поспешили, чтобы вместе с толпой отсюда выбраться.

На улице наши с Дашей пути разошлись. Она уехала. А я ушел пешим… Я захотел к старикам.

Старичье куда-то сдуло… Блуждая возле моста, я вдруг осознал, что нахожусь на том самом месте. Вот оно. Пришел. Я прибыл – я уже на месте, а этих робких, этих удивленных, с разинутыми ртами, этих задрипанных белоголовых стариков почему-то нет. Ушли… Поляна есть, а где одуваны?.. Люди вокруг, конечно, были. Людей полно. Зеваки… Но эти случайные люди были здесь уже вместо них. Вместо нас. Вместо стариков.

Эти набежавшие люди были взамен и казались мне просто толпой, сбродом. Вот это и есть победители в любой войне. Не те, кто палит, и не те – в кого. Любопытная, охочая до разборок и зрелищ (а если удастся, и до мародерства) серая толпа. Они стояли и тоже глазели на Белый дом… Но только он весь уже в черных кляксах от вчерашнего обстрела. Каков грязнуля!.. Настенная, широко размазанная сажа была по-настоящему роскошна!.. Копоть… Грязная сажа несостоявшейся войны.