Читать книгу "Чернее черного - Хилари Мантел"

— Эли! — донесся крик.

Это Эван опрыскивал ядохимикатами собственные сорняки, распылитель висел поперек его голой груди, точно патронташ.

— Эван!

Она неловко, медленно направилась к забору. На Эл были пушистые зимние тапочки, потому что ни в какую другую обувь ее распухшие ступни не влезли; она надеялась, что Эван не заметит, по правде говоря, он был не слишком внимателен.

— Не понимаю, — сказал он, — какого черта мы заплатили лишние пять штук за сад, выходящий на юг?

— И какого же? — охотно спросила она, чтобы потянуть время.

— Лично я — потому, что мне сказали, что так этот дом когда-нибудь удастся продать подороже, — признался Эван. — А вы?

— Да по той же причине, — сказала она.

— Но мы не знали, что нам готовит глобальное потепление, а? Большинство из нас. Но вы-то, наверное, знали? — Эван хихикнул. — Что нас завтра ждет, а? Девяносто восемь и выше?

Она стояла в дверях спальни Колетт, куда обычно не вторгалась; стояла и наблюдала за Колетт, которая уставилась в компьютер, а потом заговорила с ней таким легкомысленным, веселым тоном. Она сказала, соседи, похоже, считают, что я неким сверхъестественным образом знаю, какой будет погода, а некоторые даже звонят, чтобы я поискала уран и опасные химикаты; пришлось сказать, что я этим не занимаюсь и перекинуть их на Ворона, но сегодня был хороший и насыщенный день, масса повторных звонков, знаю, я вечно твержу, что мне больше нравится живое общение, но ты же утверждаешь, что это меня ограничивает, это серьезно ограничивает меня в плане географии, и, в сущности, я прекрасно могу работать по телефону, если научусь как следует слушать, что ж, ты права, Колетт. Я научилась как следует слушать, слушать по-другому — ты была права насчет этого, как была права насчет всего остального. И спасибо, что защитила меня сегодня от клиентки, я перезвоню ей, обязательно перезвоню, ты все сделала правильно, ты всегда поступаешь правильно, если бы я следовала твоим советам, Колетт, я была бы богатой и стройной.

Колетт сохранила свой документ, а потом, не глядя на Эл, спросила:

— Да, все это так, но почему ты лежала голая, свернувшись клубком, на лестнице?

Эл в пушистых тапках прошлепала вниз по лестнице. Опустился очередной алый, огненный вечер; кухня была озарена адским пламенем. Эл открыла холодильник. Вроде бы она еще ничего не ела сегодня. Она спросила себя, можно мне съесть яичко? И голосом Колетт ответила, да, можно, но только одно. За ее спиной раздался тихий стук. С трудом — каждая клетка ее тела застыла от боли — она повернулась, чтобы посмотреть за спину, чтобы оглядеть комнату.

— Колетт? — спросила она.

Тук-тук. Тук-тук. Звук доносился из-за окна. Но за ним никого не было. Она пересекла комнату. Выглянула в сад. Никого. Казалось, что никого.

Она отперла заднюю дверь и вышла на улицу. Услышала, как поезд грохочет по Бруквуду, как вдалеке гудят Хитроу и Гатвик. Упало несколько капель дождя, горячих, разбухших капель. Запрокинув голову, она крикнула:

— Боб Фокс?

Дождь капал на лицо, бежал по волосам. Она прислушалась. Ответа не было.

— Боб Фокс, это ты?

Она пристально вглядывалась в молочную темноту; тень скользнула к забору, но это вполне мог быть Март в поисках укрытия от некой гражданской катастрофы. Наверное, мне показалось, решила она. Не стоит судить поспешно. Но.

Одиннадцать

Это вполне понятно, думала она. Бесов привлекают места, где что-то роют, копают, где в мужских компаниях треплются о мужских делах, где курят, бьются об заклад и сквернословят; где колесят фургоны и вырыты котлованы, в которых можно что-то спрятать. Она лежала на диване; карты Таро выскользнули из ее рук и веером рассыпались по ковру. Промокнув лицо салфеткой, она села, чтобы посмотреть, как легли карты. Двойка пентаклей — карта работы на себя, означающая нестабильный заработок, тревогу, неустойчивость, беспокойный ум и несоответствие между отданной энергией и полученными деньгами. Это одна из карт столь двойственных и противоречивых, что если вытянуть ее в перевернутом положении, получится почти то же самое, а именно — растущий долг и весь спектр состояний между парализованным отчаянием и идиотской сверхсамоуверенностью. Это не та карта, которую хочется вытащить, составляя бизнес-план на будущий год.

Колетт уже затащила ее в интернет, заставляя рассылать предсказания по всему свету и гадать людям из разных временных зон. «Я хочу, чтобы ты стала глобальным брендом, — пояснила Колетт. — Как…» Предложение повисло в воздухе. В голову лезла сплошная еда для жиртрестов вроде «Макдоналдса» и кока-колы. Эл считала, что четверка мечей управляет интернетом. Ее цвет — электрик, она влияет на толпы, на групповые собрания, на идеи, привлекательные для масс. Не все медиумы соглашались с таким толкованием; некоторые отстаивали права четверки, пятерки и шестерки кубков, которые владели тайными областями знаний, устаревшими идеями и работой в помещениях без окон, таких как подвалы и цокольные этажи. У миссис Этчеллс четверка мечей означала недолгое пребывание в больнице.

Погода испортилась; грянул гром, полило как из ведра. Вода гирляндами и фестонами бежала по стеклянным дверям. После дождя сады исходили паром под белеющим небом. И наконец солнце пробилось сквозь тучи, и все началось заново, невыносимая жара возвращалась. А вот в хрустальном шаре поднимались облачные гряды, словно он творил свою, особую погоду.

— Не понимаю, — пожаловалась Колетт, заглядывая в шар. — Я же почистила его вчера.

Эл гадала Колетт. Она сказала, смотри-ка, двойка кубков. Колетт откликнулась, погоди, я знаю эту карту, она означает партнера, мужчину для меня. Трогательный оптимизм, подумала Эл. В раскладе выпало мало старших арканов, словно судьбе не было особого дела до Колетт.

— Сильвана на проводе, — крикнула Колетт. — Ты поедешь на бригадный спиритизм?

Эл взяла трубку рядом со своим компьютером.

— А, Сильвана, — сказала она. — Что еще за бригадный спиритизм?

— Мы решили, что это неплохой способ поддержать интерес, — пояснила Сильвана. — Лезешь на сцену, двадцать минут, сел-встал, вляпаться ни во что не успеешь; начал, закончил, ушел, а они просят добавки. Шесть раз по двадцать минут, пересменок бегом — получается два часа плюс двадцатиминутный перерыв, и ты свободна к половине одиннадцатого, а это значит, что все успеют вернуться домой в тот же вечер, выпить горячего шоколаду, съесть булочку с сыром и к полуночи закутаться в одеяло, чтобы наутро свеженькими вскочить с петухами и сесть на телефон. По-моему, идея отличная, как ни крути.

— Звучит неплохо, — осторожно высказалась Эл.

— Мы бы тебя первую позвали, если бы не, как ее там, Колетт, вечно эта нахалка дерет нос.

Да, боюсь, именно это она и делает, подумала Эл, вот почему меня зовут только в крайнем случае…

— …вот почему мы тебя зовем на девичники только в крайнем случае, — призналась Сильвана. — И все же давай без обид, Мэнди сказала, я должна попробовать. Она сказала, Эл не проведешь, но она умеет прощать, в ней ни на грош нет ни злобы, ни стервозности. В общем, наша беда в том, что мы раззвонили на весь свет о «Шести потрясающих медиумах», а Гленора в последний момент соскочила.