Читать книгу "Имперский маг - Оксана Ветловская"

Когда гостей повели обедать, Штернберг, приотстав от группы офицеров, нырнул в тёмную арку и через пустые, звенящие от солнца дворики побежал в монастырский сад. Дана наверняка была там. Он с разбегу свернул к калитке — и на мгновение замер, вцепившись в толстые прутья. Впереди маячила прямоугольная чёрная спина высокого эсэсовца, слегка вразвалку шедшего по мощёной дорожке. Оттопыренные краями фуражки мёртвые лопухи его ушей блёкло просвечивали на солнце, как пыльная бумага, и были настолько бесцветны, словно давным-давно лишились кровоснабжения.

Мёльдерс остановился позади работницы, невозмутимо выпалывавшей сорняки возле розовых кустов, и резким движением сдёрнул с её склонённой головы грубо намотанный платок.

— Встать.

Дана вскочила, шарахнулась — но эсэсовец, вытянув худую и длинную паучью руку, успел ухватить её за ворот.

— Так вот где ты от меня прячешься. Мы не закончили наш разговор…

Штернберг рванул на себя кованую решётчатую дверь.

— Боишься, — с аппетитом добавил Мёльдерс. — Почему ты не защищалась?

— Не умею.

— Врёшь. Тебя здесь этому научили?

— Нет.

— Сама выучилась?

— Нет.

— Врёшь… Буду краток. Ты будешь работать у меня. Так что вспоминай все свои навыки. Будешь проваливать задания — накажу. Будешь выкобениваться — накажу. Лично. Всё поняла? А если приложишь старания, будешь вкусно есть, хорошо одеваться, ну и прочее… С этого дня ты — моя подчинённая. Прямо сегодня поедешь со мной.

— А это уж как решит доктор Штернберг, — сказала Дана.

— Вот дура девка. Доктор Штернберг находится в моём подчинении, так же как и ты. Просто в этом дефективном сопляке слишком много гонора, который я в один прекрасный день выбью из него вместе с потрохами. Ничего он тут не решает, решаю я. А он будет делать всё, что я прикажу. Я его ещё заставлю перед вашим строем со спущенными портками бегать, без очков, чтоб спотыкался на каждом шагу. Учитель, а? Косенький студиозус, а туда же…

— Не смейте так о нём… — зашипела Дана.

— Чего? — Мёльдерс рассыпался мелким смехом. — Скажите пожалуйста. А ну иди сюда… — Он сгрёб девушку за форменную рубашку и подтащил вплотную к себе. Послюнил указательный палец и с силой провёл им по её шее от уха до ямочки между ключицами, оставляя наливающийся краснотой след. Дана принялась так бешено извиваться и брыкаться, что через мгновение вырвалась, оставив у Мёльдерса в руках лишь отодранный клапан кармана со своей рубашки, но эсэсовец тут же вновь поймал её.

— Ах ты сучка! Тебя, похоже, не научили здесь дисциплине. Зато я сейчас научу!

— Отставить! — гаркнул Штернберг у него за спиной, рванув из кобуры пистолет.

Чернокнижник змеиным движением обернулся.

— Отставить паскудство! Вы где находитесь, Мёльдерс? В портовом кабаке? Может, это вас следует поучить дисциплине?

Верховный оккультист встретился взглядом с гипнотизирующим чёрным зрачком пристально смотревшего ему в глаза ствола «парабеллума».

— Парень, да ты рехнулся, — неестественно рассмеялся Мёльдерс. Ты вообще соображаешь, что делаешь?

— Руки убрать от девчонки. Я сказал. Руки убрррать!!! Я неясно выражаюсь?!

Мёльдерс покрепче перехватил вырывающуюся Дану, но та, изловчившись, со звериной яростью впилась зубами ему в запястье. Это она умела делать очень больно, Штернберг хорошо помнил. Мёльдерс выругался и отшвырнул девушку прямиком в высокие кусты роз. Штернбергу хватило стремительного шага да молниеносного движения руки, чтобы поймать её, падавшую в колючие заросли, за предплечье и дёрнуть к себе, пряча за спину.

— Благодарю, штандартенфюрер. Теперь вы свободны.

Мёльдерс глядел на него не мигая, без малейшего выражения на заледеневшем лице. Его узкие светлые глаза наливались ртутным сиянием дистиллированного бешенства.

— Штандартенфюрер, выход вон там, вы забыли? — Штернберг мотнул рукой с пистолетом по направлению к калитке. — Совершенно ни к чему тратить время на изучение моего косоглазия, на меня все берлинские офтальмологи вот так же смотрели и ни до чего толкового не додумались. Лучше идите выпейте чего-нибудь, здесь в баре есть отличный коньяк. И заодно подумайте, насколько невыгодно мне было рисковать жизнью такого ценного экземпляра, как эта курсантка, из-за вашего сиюминутного раздражения…

— Слушай меня, парень, — тяжело, с присвистом вдыхая сквозь зубы, заговорил Мёльдерс. — Мне сейчас даже не требуется бросать руны, чтобы предсказать твоё будущее. Хоронить тебя будут красиво и с большими почестями. И, главное, очень скоро. Но прежде я отымею тебя в гробу, доставлю себе такое удовольствие.

— Сочту за честь, штандартенфюрер, — издевательски осклабился Штернберг.

Мёльдерс потрогал кровоточащий укус на запястье, затем посмотрел на рваный кусок серо-голубой ткани от курсантской рубашки, который всё ещё сжимал в сведённых бешенством пальцах. Штернберг не сразу осознал, какая огромная опасность таится в этом злосчастном клочке, — а когда до него дошло, Мёльдерс уже задумчиво перебирал тряпку в левой руке, отрешённо прикрыв глаза. Мёльдерс был одним из самых искусных психометров «Аненэрбе», в этом деле он превосходил даже Штернберга.

— Дайте это сюда, — глухо сказал Штернберг. — Немедленно! — рявкнул он, вновь беря чернокнижника на мушку.

Мёльдерс приподнял тяжёлые складчатые веки. Его глаза были теперь полны густого масляного блеска, и он медленно растянул рот в широкой ухмылке, собирая морщины на серых щеках.

— Забирай. — Он пренебрежительно отбросил клочок ткани и уставился на Штернберга с липким, насмешливым, гнуснейшим любопытством. И пока он так смотрел, Штернберг особенно отчётливо ощущал, как Дана прижимается к нему спиной, словно к несокрушимому стволу векового ясеня, чувствовал её горячий затылок, упирающийся ему в ложбину позвоночника немного пониже лопаток.

Повисшее молчание покачивалось в оцепенелом воздухе, как повешенный.

Мёльдерс отхаркнул выразительный смешок и неспешно направился к калитке. Он ни разу не обернулся. «Парабеллум» был нацелен в его прямую широкую спину. Указательный палец Штернберга прыгал на спусковом крючке, вобрав нервную дрожь всего тела, всё с большей силой упирался в туго пружинящее ложе и почти дошёл до той остро ощущаемой грани, после которой будет не остановить, и бурно разрядившееся свинцовой каплей орудие толкнётся в руку, упиваясь своим механическим экстазом. Одно то, что набитый падалью стервятник теперь смакует самое драгоценное, уже могло стать смертным приговором этой склизкой гадине, сволочи, предателю. Но сейчас это было бы «убийство немецкого оккультиста». Грубейшее нарушение устава отдела, трибунал. И даже компромат не оправдал бы преступления. Уничтожив сейчас Мёльдерса, Штернберг уничтожил бы и себя. Зачеркнул бы все свои будущие разработки, то многое и важное, что сумел бы сделать для своей безумной, проклятой, несчастной, терпящей катастрофу страны. Слишком дорогая цена за шкурное спокойствие. Глубоко вздохнув, Штернберг опустил пистолет. Катись, тварь. Катись к дьяволу. Всё равно, даже если ты поползёшь докладывать самому рейхсфюреру, твои россказни ничего не будут стоить. А у меня против тебя есть оружие и получше…