Читать книгу "Ритуальные услуги - Василий Казаринов"

Астахов мрачно помолчал.

— Это именно тот случаи.

— Слушай… — подался вперед Сухой, доверительно опуская руку на колено Астахова. — А этот Малахов, часом, не маньяк?

— В определенном смысле — да. И у него есть на то причины.

— Ай! — досадливо отмахнулся Сухой. — Я что-то устал от ваших чекистских игр… О чем, бишь, мы толковали? Ах да, речь шла о твоем лихом парне. Ты не ответил на мой вопрос. Почему, если он так хорош, он не пристроен к делу в твоем агентстве?

Вот тут и возникла та самая пауза, на которую я обратил внимание еще в каземате Анатолия, поразившись странному замешательству, в которое впал Астахов, потом он с видимым усилием опять заговорил.

— Боюсь, наше сотрудничество с ним вам не слишком бы понравилось.

— Что? — немного напрягся Сухой. — Что ты имеешь в виду?

— Ну, я тут навел справки… Тот случай с Виктором… Когда мы нашли его в полной отключке там, в туалете института… Это ведь был он.

Я включил перемотку, минуя те минуты, в течение которых Сухой напоминал мертвеца, и возобновил дубляж, когда он с ледяными глазами подошел к окну.

— Найди его мне, слышишь, найди.

— Да, — кивнул Астахов. — Найду.

— Но только живым. Я сам с ним разберусь.

— Может, лучше нам?

— Нет. Я сам.

Я опять оборвал просмотр — на том кадре, где Сухой поднял лицо, и мне показалось, что он глядит прямо на меня и вслед за этим произносит какую-то тщательно артикулированную фразу.

В тексте этого субтитра темнела единственная на всю тетрадку помарка, точнее сказать, это был вычерк какого-то слова, смысл которого надежно укрывали плотно пригнанные штрихи, а поверх этого темного пятна было аккуратно вписано новое слово — «поимею».

«Я его поимею и высушу».

Я усмехнулся, отдав должное деликатности спящей за моей спиной девочки, у которой рука не повернулась довести до моего сведения исконную форму этого крепкого выражения, а впрочем, я прекрасно нал, как оно звучит.

— Как он смог уйти от вас тогда, несколько лет назад? — с мрачным видом осведомился Сухой.

— Он хорошо спрятался, — сказал Астахов. — В таком месте, где его никому не пришло в голову искать.

— Ну и где же? На острове Пасхи? Или в Патагонии?

— Формально — гораздо ближе. По сути — дальше.

— Кончай. Мне надоели твои загадки.

— Он спрятался в Чечне.

Снова долгая пауза.

— Найди мне его, — сказал Сухой.

— Хорошо.

— Что-то еще?

Астахов пожал плечами:

— Как будто ничего. За исключением того, что на днях юбилей нашей скромной фирмы. Я вам как-то говорил. Наверное, вам стоило бы подъехать.

— Да, — нехотя согласился Сухой. — Я вашей фирме многим обязан. А где планируется сбор?

— На одной из наших маленьких загородных баз. Будет старый костяк личного состава, человек десять, не больше… Приезжайте, отдохнем на природе, подышим воздухом. Мы для вас, кстати, сюрприз приготовили. — Астахов увел взгляд в потолок и пару раз взмахнул рукой, словно разбрасывая над головой пригоршни праздничных конфетти: — Бабах, бабах…

— Хм, фейерверк, — слабо улыбнулся Сухой, взгляд его потеплел и приобрел то странное, словно из глубин памяти вырастающее и совершенно с жесткими чертами лица не вяжущееся выражение, которое, наверное, давным-давно теплилось в глазах юноши, терпеливо смешивавшего алюминиевую крошку с марганцовкой. — Черт возьми… Знаешь ты, чем старого приятеля соблазнить.

Мальчик вырос, подумал я, но детская мечта сделаться командиром праздничных салютов до сих пор согревает, его душу,

— Вам понравится, — улыбнулся в ответ Астахов. — Мы пригласили того парня, на которого вы обратили внимание — ну там, на ВВЦ.

— Да, — кивнул Сухой. — Это большой мастер. И так удачно выбрал место для своих парковых композиций — прямо над прудами. Хорошо, заметано, я приеду.

Бог его знает, сколько времени я просидел в кресле — до тех пор, пока не поймал себя на том, что тупо пялюсь в пустой, мелко подрагивающий экран, различая в нем темные пятна прудов, в черной глади которых вспыхивали отблески огненных цветов, запущенных в небо Саней Кармильцевым.

8

Я не заметил, как она проснулась и распустила свои скромные бутоны навстречу солнцу, скорее просто услышал луговой запах, исходивший от ее тела, и только потом ощутил упругое давление ее маленького бюста в спину: наклонившись, она обняла меня, потерлась щекой о мое ухо, потом прикоснулась губами к мочке и слегка прикусила ее. Я вывернул лицо, посмотрел на нее. Она улыбалась, в ее глазах плутало выражение слабого намека.

— Нет, детка. Не теперь. Теперь нам надо смазать пятки дегтем и рвать отсюда когти.

Мотоцикл я подтавил в торце знакомого дома, напротив газона, обласканного тихо шевелящейся тенью Древа желаний. Астахов пообещал найти меня, и он конечно же найдет. Так что оставаться дома было небезопасно.

Отар, казалось, нисколько не удивился, когда мы возникли на его пороге, окинул медленно восходящим взглядом мою субтильную спутницу и, поправив оправу черных очков, покачал головой.

— Я к тебе вовсе не за тем, о чем ты подумал, — сказал я.

Он молча кивнул, посторонившись и открывая проход в сумрачную прихожую.

— Она поживет у тебя немного? Дня три, не больше, а?

— Конечно, — улыбнулся Отар, опуская руку на ее хрупкое плечо. — Как нас зовут?

Она съежилась и вопросительно посмотрела на меня. Я ласково погладил ее по голове — она расслабилась и улыбнулась. Отар склонил голову набок и, медленно убрав руку с ее плеча, повесил ее в воздухе, вывернув ладонью вверх, — жест выглядел вопросительно. Я легонько — утвердительно — хлопнул его по руке.

— Все нормально. Но, если хочешь ее о чем-нибудь спросить, старайся четче артикулировать. Она понимает по губам.

С минуту он молча смотрел на меня, и мне показалось, что за мраком аспидно черного стекла я угадываю смысл его взгляда. Я коротко кивнул:

— Ага, все верно. У меня возникли кое-какие проблемы. Ей в это впутываться ни к чему. Не бойся, она тебя не стеснит. Ей немного надо. Чуть-чуть солнца и влаги, вот и все.

Некоторое время он сосредоточенно глядел на мою спутницу, потом поднял руку, медленно стянул с переносицы очки, и я быстро увел взгляд в сторону, но на сетчатке остался мгновенный и четкий оттиск той странной, мучительно напряженной и мелко колышущейся субстанции, отдаленно напоминающей розоватый пельмень, которая вспухала на месте его левого глаза. Спустя какое-то время я, все еще не находя в себе сил поднять взгляд к его лицу, почувствовал, что наблюдаю за происходящим на привычный растительный манер — тактильно — рукой, все еще бессознательно поглаживавшей девочку по волосам, и в этом опосредованном — через мягкий шелк ее волос — осязательном наблюдении не улавливаю и тени неловкости или смущения, напряжения или испуга, которые должны были бы возникнуть в тот момент, когда с переносицы Отара соскользнули очки, напротив, шестым чувством — я угадывал, что именно в этот момент между ними, молча стоящими друг напротив друга, возникло очень внятное, ощущаемое поверхностью кожи поле сокровенного взаимопонимания. Собравшись с силами, я перебросил быстрый взгляд с девочки на Отара и обратно, — оба они слабо улыбались, казалось не находя друг в друге ни малейшего изъяна, или, скорее, находя этот изъян ничем из нормы не выбивающимся, а потом она плавно выскользнула из-под моей руки и протянула Отару узкую ладошку в знак приветствия и дружеского расположения, а мой старый друг медленно и с оттенком церемониального изящества начал склоняться к ее руке и наконец коснулся ее губами.