Читать книгу "Боги слепнут - Роман Буревой"

Весь запас бесценных минут вышел. Для Курция время остановилось.

Первым встревожился чёрный цветок. Прилепившись лепестками к водосточной трубе, он наблюдал за улицей и быстро приметил странную личность, что, пытаясь слиться со стеной соседнего дома, наблюдала за убежищем Проба и его подопечного.

Мазутной каплей цветок стек по жёлобу в камнях и скользнул под дверь. Стрелой, чёрной пулей метнулся к бывшему центуриону, вскарабкался по ноге и вцепился лепестками, как зубами, в запястье.

– …п.-.сн.-.сть, – выдохнул цветок.

– Опасность? – нахмурился Марк. Подошёл к окну. Незаметно выглянул. Один наблюдатель, второй. Значит, выход перекрыли.

– к…р..ш, – подсказал цветок. Да, по крыше Проб убежит. А Котт? Сможет ли исчезнуть он?

– Кл.-.к…, – подсказал цветок.

Проб толкнул дверь в спальню. Котт вскочил.

– Нас выследили? – спросил он как будто и без страха, и даже с облегчением.

– Ты спустишься через люк в Клоаку, – сказал Марк. – А я удеру по крышам, отвлекая их внимание.

– Где встретимся? – спросил Котг таким тоном, будто хотел сказать: «Нам лучше не встречаться».

– В Пренесте, – ответил Проб. – Или нигде. – «И никогда», – хотелось добавить ему.

Он вывел Котта в перистиль. Снял крышку люка. Когда Рим спешно отстраивался после пожара, что учинили галлы, дома строили как попало, порой на месте прежних улиц. И так вышло, что часть Клоаки оказалась под жилыми домами. И это как раз был такой дом.

Котт спустился вниз, и Марк собственноручно закрыл за ним люк. Помедлил немного.

– Ну что, пошли? – сказал своему преданному спутнику. Тот уже, прилепившись, сидел на плече.

Пробу удалось миновать лишь два квартала. Перескакивая через улицу с крыши на крышу, он сорвался. Повис. Вернее, не сам повис, а чёрный его помощник, чудесно изловчившись, вцепился внезапно выросшим до двух метров лоскутом в край черепичной крыши, а вторым отростком ухватил Проба за край туники. Тот пытался нащупать под ногой опору. Пытался дотянуться до какого-нибудь карниза. И не мог. Чёрный цветок растягивался. Он был уже не цветком вовсе, а чёрной верёвкой. Проб медленно опускался вниз. Земля была уже близко. Десять футов, восемь… Проб прыгнул. Удивительный его спутник рванулся наверх. Прыгая, Проб потерял равновесие, упал на колени. И тут из-за поворота выскочил исполнитель. Проб схватился за пистолет. И не успел. Исполнитель выстрелил первым. Пуля ударила Проба в плечо, и бывший центурион покатился по мостовой. Проб все же вытащил пистолет, попытался прицелиться. Вторая пуля ударила его в грудь. Именно ударила, и… отскочила. Потому что к груди его, упав сверху, прижался чёрный цветок. От удара Проба опрокинуло на спину. Но чёрное пятно и это падение обмануло исполнителя. Тот решил, что «завалил» беглеца. Беспечно, не скрываясь, приблизился. Проб выстрелил в него почти в упор. Вскочил, кинулся бежать. Ровно не получалось. Почему-то бросало все время вбок. Ноги плохо слушались.

Скорее, за углом стоянка. Любое авто твоё… Он был уже у перекрёстка, когда исполнители вновь принялись стрелять. Две пули угодили Пробу в спину. Одна пробила лёгкое, вторая – сердце. Чёрный его защитник переползал с груди на спину и был уже на плече. Но не успел прикрыть. Не успел. Проб рухнул на мостовую. Двое исполнителей в этот раз приближались медленно, опасаясь подвоха. Но Проб не двигался. Только на чёрной его одежде почудилось исполнителям странное шевеление.

Один из убийц держался сзади. Второй осторожно склонился над убитым. И тут кусок чёрной туники подпрыгнул в воздух и вцепился в лицо исполнителю. Тот завизжал и завертелся на месте волчком. Второй ничего не понял, подскочил к убитому, пнул носком ботинка, перевернул. Открытые глаза Проба мертво глянули в лицо. Исполнитель резко крутанулся, сжимая пистолет двумя руками. Его напарник сидел на мостовой, хрипя от боли. Лицо залито кровью. И вместо глаз – чёрные провалы.

– Где он? – хрипел раненый. – Где он? Поймай его. – И шарил руками в пустоте.

Напарник затравленно оглянулся. Но подле никого не было. Переулок пуст. Лишь возле водостока мелькнула чёрная тень. Крыса? Кошка? Гений? Исполнитель выстрелил на всякий случай. Но промахнулся. Пятно исчезло.

Глава 11

Августовские игры 1977 года (продолжение)

«Отныне преступников приговаривают к сражению на арене. Такие приговоры куда милостивее, чем обычная казнь. Ведь у осуждённого есть шанс уйти с арены живым. Пусть мизерный, но есть. Пока подобные казни будут происходить только в Риме».

«Протесты членов Содружества против казней на арене – всего лишь фальшивый гуманизм и открытое вмешательство во внутренние дела Империи».

«Акта диурна», 10-й день до Календ сентября[97]

Бенит радостно потирал руки. Процесс закончен. Курций заплатит за все. Прохвост Курций, старый волк, лиса, проходимец. Он чуть не раскопал всю эту прошлую дрянь с Марцией. Не опереди его Бенит на шаг, и теперь бы неведомо что было. Кажется, в первый раз в жизни Бенит испугался, когда судья Марк Виттелий позвонил ему и сказал:

– У него есть свидетель.

Вот когда страх пополз по позвоночнику липким червяком. Бениту захотелось закричать, и он засунул в рот край туники, чтобы не завыть по-волчьи. Но он сладил с собой. Сладил и позвал Макрина.

Через полчаса Курций был арестован.

Курций думал, что достаточно ему вынести пытки и промолчать, и он выиграет дело. Не выдать свидетеля. Глупец. Свидетеля нашли. И создали десяток других фантомов, которые друг за другом под присягой подтверждали, что Курций поносил последними словами юного императора.

Напрасно Курций клялся, что все это ложь. Каждое его слово обвинитель выворачивал наизнанку или просто не давал подсудимому слова. В три дня процесс был завершён. И Курция приговорили к арене.

И вот сегодня Курция казнят. Его растерзают в Колизее львы. Бенит лично явится посмотреть. Он не жесток. Но на смерть Курция он с удовольствием поглядит.

Пурпурное авто доставило диктатора в Колизей. Амфитеатр был полон. Едва Бенит появился в императорской ложе, как зрители повскакали с мест и разразились безумными восторженными криками. Бенит приподнял руку и уселся в своё обитое пурпуром кресло. Кресло императора пустовало. Ребёнку в таком возрасте не стоит смотреть на подобные забавы. Даже если приговорённый оскорбил Величие императора.

Через несколько минут на арену выйдет Курций. В клетках уже дожидаются звери. Бенит возрождает древние традиции. Сердце римлян должно избавиться от ненужной мягкости, обрести жёсткость и силу людей, вскормленных молоком волчицы.

Курций не мог идти сам, и его везли в повозке. Медленно от здания карцера по улицам Рима следовала процессия. Как будто палачи в последний раз решили позволить бывшему префекту вигилов полюбоваться Вечным городом. Толпа, следовавшая за ним, молчала. Лишь однажды кто-то крикнул: