Читать книгу "...И дай умереть другим - Фридрих Незнанский"

Грязнов машинально отметил, что сзади по улице проехал серьезный бронированный «мерседес». Вот черт, надо немедленно очистить улицу! Грязнов достал из багажника мегафон, но не решился пока что пустить его в ход. Можно было спугнуть Рыбака.

Яромир и Галка, запертые в такси, затаив дыхание смотрели этот живой боевик. Зина уже не плакала, но отвернулась.

С улицы было хорошо видно, как на втором этаже Рыбак привязал Решетова к стулу. Нужно было срочно вмешиваться. Можно попробовать снять Рыбака выстрелом прямо с улицы…

Но Дятел, Комиссаров и Алина уже проникли в дом и находились на первом этаже.

Сзади раздался какой-то шум.

Грязнов вдруг понял, что бронированный «мерседес» никуда не проехал. Он возвращался, теперь у него опустилось боковое стекло, и оттуда высунулась… о господи, базука!

Больше Грязнов ничего подумать не успел, потому что раздался громкий хлопок и снаряд, выпущенный из «мерседеса», понесся прямо в дом.

В нескольких соседних домах почему-то вылетели стекла.

Снаряд попал прямо в центр дома.

Рухнувший потолок, он же пол второго этажа, завалил всех, кто был на первом, и сбросил вниз тех, кто еще находился на втором.

В результате завалило всех. Дятла с Сикорским, Алину. Хозяина дома. И Рыбака.

Зина и Галка завопили благим матом. Яромир беспомощно и в то же время гневно посмотрел на Грязнова. Ну что, дескать, заварил кашу?!

«Мерседес», немного набрав скорость, завернул за угол.

Грязнов отпер такси, трое выскочили оттуда и вместе с Грязновым бросились разбирать завал.

Сперва добрались до Решетова. Заодно освободили его и от скотча, из-за которого, наверное, у него так и осталось перекошенное лицо. Спустя полчаса, когда приехала «скорая», в нее загрузили стонущую Алину и Рыбака, они были без сознания.

А Комиссаров и Дятел мертвы.

Цена за поимку преступника оказалась непомерной.

Галка и Зина тоже поехали в больницу. А Яромир остался с Грязновым. Тут только Вячеслав Иванович спохватился, что Решетов исчез. Ну черт с ним. Спасай после этого таких козлов.

Он молча сел в свою «Ниву», кивком приказал Яромиру устроиться рядом и завел двигатель.

ТУРЕЦКИЙ

– Добрый вечер, господин Кирсанов, не поверите, как я рад встречи с вами. – Турецкий вложил в приветствие весь сарказм, на который был способен.

Кирсанов высоко вскинул брови.

– Садитесь. – Прозвучало это как «садитесь и докладывайте, да побыстрее».

– У меня к вам ряд вопросов в связи с убийством футболиста «Буревестника» Константина Бруталиса, – сказал Турецкий, пристально глядя на Кирсанова и фиксируя малейшие проявления мимики, но тот и глазом не повел, сидел как мумия. – Которого вы шантажировали.

– Это клевета, – заявил Кирсанов так же бесстрастно, как и выслушал обвинение. – Кстати, не надейтесь, что вам она сойдет с рук.

Кирсанов изрек свою сентенцию и замолчал, Турецкий ничего не ответил, повисла пауза, они сидели друг против друга и каждый молча сверлил собеседника взглядом.

А за дверь-то ты меня не выставил, с удовлетворением подумал Турецкий, вот ты, голубчик, и попался: желаешь узнать, что же мне известно. Насладившись вдосталь своим замечательным открытием, он возобновил разговор.

– Есть отличный спектакль про картежников, называется «Игроки», не помню, по чьей пьесе, уж простите… Хазанов там играет чиновника-взяточника.

– Гоголя.

– Простите? Да нет, какого же Гоголя?! Чиновника-взяточника!

– Пьеса – Гоголя, – хладнокровно пояснил Кирсанов.

– А, может быть. Так вот приходит он к игрокам и прозрачно так намекает: мол, надо «смазать». А они как бы не понимают. Он говорит: «До свидания», – а сам сидит как ни в чем не бывало. Совсем как вы, Михаил Юрьевич.

Кирсанов не реагировал.

– Вы себя недооцениваете, – улыбнулся Турецкий, – неужели вы допускаете, что я явился сюда, по-блатному выражаясь, «нахалку шить»?

Кирсанов упорно молчал.

– Хорошо. Вам знакома фраза «Если контракт недостаточно выгоден – его можно совершенствовать» и ее автор? – Турецкий по-прежнему непринужденно улыбался, хотя момент наступил решающий: если Кирсанов ответит «нет» – значит, решил отпираться до последнего, значит, обвинения в шантаже его не пугают, значит, скорее всего, за ним водятся грешки посерьезнее. Если ответит «да» – значит, желает поиграть в игру «кто у кого больше выведает».

– Допустим. А откуда она известна вам?

– Мне многое известно. – Обсуждать тему несанкционированного наблюдения и подслушивания Турецкий не хотел. – Лучше пусть Кирсанов теряется в догадках насчет степени и источника его осведомленности.

– Вам известно, что Бруталис был близорук и играл в контактных линзах? – вдруг сказал Кирсанов.

– Нет. – Турецкий с трудом скрыл удивление. – Но на сегодняшний день это не редкость. Насколько мне известно, в НХЛ многие хоккеисты играют в контактных линзах.

– Бруталис ответил то же самое.

– А вы, стало быть, по-отечески ему предлагали переехать вместе со всем «Буревестником», или хотя бы его частью, к вам, в солнечное Заполярье?

– А вы считаете, что пять московских команд в высшей лиге – это не много, в самый раз? – вопросом на вопрос ответил Кирсанов и слегка улыбнулся.

– А вам известно про инцидент с допингом в Шереметьеве-2? При вылете нашей сборной в Германию? – не отставал Турецкий.

– Известно, известно. Черт знает что! Но если бы немцы нашли… Вы же понимаете…

– Да, я понимаю. А кто приложил руку, вы догадываетесь? – простодушно спросил Турецкий, совершенно не предполагая, что последует дальше.

– Понятия не имею… Бруталис?!

– Почему вы так решили? – поразился Турецкий, но виду не подал. Хотя челюсть, надо признаться, слегка отвисла.

– Ну… Он сыграл за сборную, кажется, в двух матчах. А потом ведь Катанян его упорно не привлекал.

Вот это да… Турецкий еле успел собраться с мыслями, чтобы задать Кирсанову последний вопрос.

– И на ваш взгляд, он мог в отместку за это подложить всей сборной такую свинью?!

– Мог, я вас уверяю.

Итак, снова нужно было ехать в аэропорт.

Пора было брать Парфенова.

На Турецкого навалилась тоска. Как это называется? Я вам вторично в третий раз повторяю… Нет, лучше: Шереметьево-2 – три… и еще – бис.

ГРЯЗНОВ

«Мерседес» появился у них на хвосте через пять минут, очевидно, где-то пережидал. И сразу открыл стрельбу. Грязнов понял, что силы совершенно неравные, и попытался просто удрать. Через десять минут хитрой погони через дворы он сумел запутать следы и оторваться. Справа начиналась обильная лесополоса.