Читать книгу "Крещение огнем - Анджей Сапковский"

– Цидарис, как вы знаете, одно из королевств, в которыхбольшинство населения живет рыболовством. Друиды потребовали, чтобы корольприказал использовать только сети с определенным размером ячеек и суровонаказывал всех, у кого ячейки окажутся меньше разрешенных. У Этайна челюстьотвисла, а омельщики пояснили, что такие ячейки – единственный способ сохранитьрыбные запасы от уничтожения. Но король вывел их на террасу, указал на море иповедал, как однажды самый смелый из его мореходов плыл на запад два месяца ивернулся, потому что на корабле пресная вода кончилась, а суши на горизонте и впомине не было. И они, друиды, думают, спросил он, будто можно вычерпать всюрыбу из такого моря? Вполне можно, заявили омельщики, хотя, несомненно, морскоерыболовство дольше других продержится в качестве источника пищи, взятой прямоиз природы. Однако же придет время, когда рыб станет недоставать и голод даст осебе знать. Поэтому надо обязательно ловить сетями с большими ячейками, братьвзрослых рыб, охранять мелюзгу. Этайн спросил, когда, по мнению друидов,наступит этот ужасный голодный день, а они ему на то – скоро, мол, через дветысячи лет, по их прогнозам. Король любезно попрощался с ними и попросил сновазайти через тысчонку годков, не стесняться. Тогда он и подумает над ихпредложением. Омельщики шутки не поняли и принялись было возражать, тогда ихвыставили за ворота.

– Уж такие они, друиды, – подтвердил Кагыр. – У нас вНильфгаарде...

– Ага! – торжествующе воскликнул Лютик. – "У нас вНильфгаарде"! Еще вчера, когда я назвал тебя нильфом, ты подпрыгнул так,будто тебя шершень укусил! Может, наконец решишь, кто ты такой?

– Для вас, – пожал плечами Кагыр, – я остаюсьнильфгаардцем, ничто вас, вижу, не убедит. Однако точности ради вам следуетзнать, что нильфгаардцами в Империи называют только коренных жителей столицы иее ближайших окрестностей, лежащих в Нижней Альбе. Мой род идет из Виковаро, азначит...

– Тихо, вы! – неожиданно и малолюбезно скомандовалаедущая в авангарде Мильва. Все тут же умолкли и остановили лошадей, уже зная,что скорее всего девушка, видит, слышит или инстинктивно чует нечто такое, чтоудастся съесть, ежели к этому можно будет подобраться и попасть в него стрелой.Мильва действительно схватила лук, но не спрыгнула с седла. Значит, речь шла необ охоте. Геральт осторожно приблизился.

– Дым, – сказала она кратко.

– Не вижу.

– Понюхай.

Обоняние не подвело лучницу, хоть запах дыма был слабый.

Это не мог быть дым пожара или погорелья. У этого дыма,отметил Геральт, был приятный запах, и шел он от костра, на котором что-тожарилось.

– Обойдем стороной? – вполголоса спросила Мильва.

– Но сначала глянем, – ответил он, слезая с кобылы ибросая поводья Лютику. – Неплохо знать, что обходишь стороной. И кто останетсяза спиной. Пошли со мной. Другие пусть ждут в седлах. Будьте внимательны.

Из зарослей на опушке раскинулся вид на обширную вырубку иуложенные ровными штабелями стволы. Тоненькая струйка дыма поднималась как размежду штабелями. Геральт немного успокоился – в пределах видимости ничто нешевелилось, а между штабелями было слишком мало места для большой группы людей.Мильва тоже это заметила.

– Лошадей нет, – шепнула она. – Это не армия. Лесорубы,мнится мне.

– Мне тоже. Но пойду проверю. Прикрой. Когда онкрадучись подошел, то услышал голоса.

Подошел ближе. И страшно удивился. Но слух его не подвел.

– Пол лепни в шарах!

– Малая куча в звонах!

– Гвинт!

– Пас!

– Вист! Клади карту! А, чтоб тебя!!!

– Ха-ха-ха! Нижпик с сеном! Фигня! Усрешься сначала,пока целую кучу наберешь!

– Поглядим! Кладу нижника! Что, взял? И-эх, Язон, спел,как утка жопой!

– Чего бабу-то не поклал, засранец? Эх, взял быдубину...

Возможно, ведьмак и дальше осторожничал бы – в конце концов,в Гвинт мог играть кто угодно, да и Язон – тоже имя не из редких. Однако ввозбужденные голоса картежников вдруг ворвался хорошо знакомый скрежетФельдмаршала Дуба, услышавшего, видимо, в слове одного из картежников нечтознакомое:

– Кррррва.., мать!

– Привет, парни! – вышел из-за штабеля Геральт. – Радвидеть. К тому же снова в полном составе, даже с генералиссимусом, в смысле сфельдмаршалом!

– Хрен синий! – Золтан Хивай от изумления упустил картыи тут же быстро вскочил на ноги, да так прытко, что сидевший у него на плечеФельдмаршал Дуб захлопал крыльями и испуганно вскрикнул. – Ведьмак, чтоб мнепровалиться! Иль фатаморгана? Персиваль, ты видишь то же, что и я?

Персиваль Шуттенбах, Мунро Бруйс, Язон Барда и ФиггисМерлуццо окружили Геральта и крепко помяли ему правую руку своими ручищами. Акогда из-за навала стволов появилась остальная часть группы, шумная радостьсоответственно усилилась.

– Мильва! Регис! – выкрикивал Золтан, обнимая всех поочереди. – Лютик, живой, хоть с повязкой на башке! Ну, что скажешь,музыкантишка затраханный, относительно очередной мелодраматической банальности?Жизнь, брат, получается, не поэзия! Знаешь, почему? Потому как не поддаетсякритике!

– А где, – осмотрелся Лютик, – Калеб Страттон?

Краснолюды сразу умолкли и посмурнели.

– Калеб, – наконец сказал Золтан, шмыгнув носом, – вземле под березкой спит, далеко от своих любимых вершин и горы Карбон. Когданас Черные над Иной достигли, он слишком медленно ногами перебирал, до лесу недобег... Огреб по башке мечом, а когда упал, они истыкали его рогатинами. Ну,веселей! Мы уж его оплакали, хватит. Радоваться надо. Вы вон в комплекте изсуматохи лагерной вышли. Ха, даже приросла дружина-то, как вижу...

Кагыр наклонил голову под внимательным взглядом краснолюда,но смолчал.

– Ну, присаживайтесь, – пригласил Золтан. – Мы тутовечку запекаем. Наткнулись пару дней тому, одинокая и грустная, ну не дали мыей злой смертью погибнуть с голода или в волчьей пасти, милостиво прирезали ина жратву перерабатываем.

Садитесь. А тебя, Регис, на минутку в сторонку попрошу.Геральт, тебя тоже...

За штабелем сидели две женщины. Одна кормила грудьюмладенца. Увидев приближающихся мужчин, скромно отвернулась. Рядом молодаядевушка с обмотанной не очень чистой тряпицей рукой играла на песке с двумяребятишками. Эту ведьмак узнал сразу, как только она подняла на него затуманенные,равнодушные глаза.