Читать книгу "Люди Кода - Павел Амнуэль"

Оба мальчика не задавали себе вопросов, на которые интуитивно знали ответы. Например: как могли они играть друг с другом, если четырехмерное тело Андрея продолжало оставаться на Саграбале, и мать даже не догадывалась об отсутствии сына. Законы многомерной Вселенной интересовали взрослых, а дети этими законами пользовались.

— Мы играем в историю, — заявил Андрей. — Здесь планета Хаима, мы ее специально выбрали, чтобы ничто не мешало. И нам нужна еще одна такая же, чтобы у меня не было форы вначале.

— Да, — подтвердил Хаим. — Папа, нам нужна еще одна такая же планета.

— В Иерусалиме, — сказал Мессия, — ты играл в гули и в «черное-белое». Ты хоть знаешь, что такое история, чтобы играть в нее?

— Папа, — терпеливо сказал Хаим, — найди нам планету для игры, а остальное поймешь сам.

— Я знаю такую планету, — сказал Мессия, — совершенно такую же… Но в первой координате времени придется передвинуться назад на семьсот миллионов лет. Планета давно погибла.

— Отлично, — обрадовался Хаим. — Покажи. Мы сыграем — кто сумеет спасти планету, и будем мешать друг другу, правила будут такие, что…

Если бы Мессия мог покачать головой, он бы сделал это.

x x x

Говоря о последовательности, в какой совершалось познание законов многомерной Вселенной людьми Кода, имя Хаима Кремера нужно поставить на первое место, поскольку именно он первым научился перемещать в нематериальных сфирот большие материальные массы.

Игра, в которую играли мальчики, напоминала шахматы, где участвовали всего две фигуры — планеты, а клетками доски были белые пятна галактик, расположенные в разных временах и пространствах. Именно от этой игры пошла популярная ныне «соломка», правила которой известны каждому.

Я подвожу читателя к очень важному для истории цивилизации моменту и настаиваю на том, что именно с той первой «соломки» началась заключительная фаза Исхода. Все предшествовавшие события влияли на Исход лишь косвенным образом.

x x x

— Мы одни, — повторил И.Д.К., и они, действительно, были одни.

— Мы одни, — повторила Дина, подтверждая очевидное.

— Я люблю тебя, — сказал И.Д.К., и эхо повторило эти слова, отразив их от небесной тверди с желтыми нашлепками звезд, от плоской Земли, упиравшейся жестким неотшлифованным краем в гранитный купол неба, и от воздуха, заполнившего пространство между небом и землей будто гондолу дирижабля, поднявшего в одиночество своих пассажиров.

— Ты это чудесно придумал, — сказала Дина, оглядываясь вокруг.

Оранжевый диск солнца висел над головой и не слепил глаза. Чуть поодаль покачивалась, будто ладья на волне, ущербная луна, И.Д.К. остановил ее движение недоуменным пожатием плеч, и месяц застыл, стало слышно, как стекают песчинки с крутых склонов лунных кратеров. Небесная голубизна, яркая в зените, смешанная с солнечной короной, становилась густой синью на пути к близкому горизонту, и звезды над самыми холмами сияли особенно ярко, обрисовывая только те созвездия, которые нравились И.Д.К. с детства — Ориона, Кассиопею, Лебедя, расположившихся в парадоксальном соседстве друг с другом.

— Купол этот, — сказал И.Д.К. с гордостью, — не пропускает мыслей, ты чувствуешь, как они отражаются и возвращаются к нам?

— Конечно, — подумала Дина. — Я люблю тебя… Слышишь? Эхо.

— Господи, — сказал И.Д.К., — какая ты красивая, Дина…

Он еще не вполне владел искусством видеть человека во всех его измерениях сразу, сознание стремилось представить Дину такой, какой она была в иерусалимской квартире в тот момент, когда выковыривала занозу из его ладони. Он и себя воссоздал таким, каким, как ему казалось, был в тот вечер, — он знал, что Дина все равно видит его иным, у нее сложились свои представления, и образ его она лепила по-своему.

Миг продолжался вечность, а все остальные измерения Вселенной замкнулись на себя, и взрыв, который был неизбежен, произошел именно тогда, когда И.Д.К. казалось, что ничего уже больше произойти не может, потому что было — все.

Они еще долго лежали рядом, расслабившись. Время текло по спирали, и они вернулись к его исходу, и пережили еще один взрыв, и вернулись в мир; и лишь после этого, поняв, что очередной виток им вряд ли удастся пережить, сохранив рассудок, И.Д.К. распрямил время, и солнце покатилось к закату, а небо почернело, и из трещины в каменном своде подул пронзительный ветер.

— Пора? — спросила Дина.

— Пора, — подтвердил И.Д.К.

Он не стал уничтожать этот мир, здесь им было хорошо. Он взял Дину за руку, провел мимо яблонь к стене, утыканной нашлепками звезд, нашел маленькую зеленую дверь и отворил ее.

Измерения расправились, и на И.Д.К. обрушилось знание о том, что произошло за время их отсутствия.

Беспокойство его перешло в состояние, близкое к паническому, когда И.Д.К. не сумел ни в одном из доступных ему измерений обнаружить следы сына своего Андрея и сына Дины — Хаима.

— Люда, — позвал он, — где Андрей?

И лишь тогда Людмила обратила внимание на то, что мальчишка, ходивший за ней по пятам последние несколько часов, лишь по видимости был ее сыном — не более, чем свернутая и спрятанная под одеяло подушка имитирует спящего на постели человека.

— Илья, — позвала Дина, обращаясь к Мессии, — где Хаим?

Мессия, который следил за игрой мальчиков с самого начала, не сумел быстро найти простое решение перехода нематериальной мысли в сугубо материальную сферу передачи информации, и ответ прозвучал отдаленным эхом, в котором смысла было не больше, чем в раскатах летнего грома:

— И… г… а…

— Йосеф, Муса, — резко сказал И.Д.К., и оба немедленно явились — Йосеф в ставшем уже для него привычным облике Ильи Кремера, а Муса предпочел сконцентрировать материю таким образом, чтобы зрение воспринимало его джинном из арабской сказки.

— Дети, — сказал Муса. — Нельзя оставлять их без присмотра.

— Ничего с ними случиться не может, — сказал Йосеф.

— С ними — нет, — мысль И.Д.К. была очевидна, — а с миром?

x x x

Мальчикам быстро наскучило перебрасывать планеты по временам. Это было не труднее, чем играть в шашки, когда на поле остались всего по одной дамке с каждой стороны. Хаим оставил свою планету на орбите около теплой, но бездарной в своей обычности звезды, а Андрей бросил свою планету на произвол судьбы, отчего она, оказавшись в глубине плазменного диска нарождавшегося квазара, по крутой спирали начала проваливаться в капкан, расставленный массивной черной дырой.

— Ничья? — предложил Хаим.

— Ничья, — согласился Андрей, хотя и считал, что закончил игру более эффектно.

— Еще? — предложил Хаим.