Читать книгу "Потерявшая имя - Анатолий Ковалев"

После ухода отца Георгия Дмитрий долго еще сидел на снегу, глядя в открытую дверь часовенки, ярко освещенной оплывающими свечами. К нему неслышно подошла черная дворовая собака, повиляла хвостом, надеясь на подачку, недоуменно понюхала полу его халата и уселась, а после улеглась рядом, довольная уже тем, что в эту темную снежную ночь отыскала светлое место и незлобивого человека.

Илларион, получив от князя задание, уже на вторые сутки пути напал на след Елены и ее компаньонки. Он останавливался на тех же постоялых дворах, обедал и ужинал в тех же трактирах. Он рассчитывал их нагнать на Костромской дороге, которую знал как свои пять пальцев, потому что когда-то промышлял в этих местах с шайкой разбойников… И опоздал всего на каких-то три-четыре часа. Именно так следовало из ответа хозяина постоялого двора. «Да уж полдня прошло, как увезли вашу кралю в Савельевку. Кажись, на венчание. А вон, спросите ее компаньонку…» — указал он на мадам Тома, чопорно дожевывавшую в углу остатки масленичного пирога. Илларион ни бельмеса не понимал по-французски и не стал тратить время на иностранку, а сразу решил ехать в Савельевку, но в дверях столкнулся лицом к лицу со своим бывшим атаманом.

— Ба! Кремень! — воскликнул Касьяныч. — А я уж давно тебя похоронил! Какими судьбами? Надеюсь, не с того света? — И тихо, доверительно сообщил, как нечто особенно важное: — Мне в последнее время все чаще стали являться покойники.

По его опухшим глазам и отекшему лицу было заметно, что он сильно пьет. Спросив водки, атаман разговорился. Илларион обиняками выспросил его про Савельевку. Касьяныч с ненавистью говорил о «хромом бесе». У него, правда, с Савельевым заключен договор о мире, по которому он бывших крестьян его не трогает и не покушается на деревни его соседа, помещика Погорельского.

— Однако ребятам своим я обещал полста рублей серебра за кудрявую гусарскую голову. Только боятся они его, черти! — в сердцах признался Касьяныч и неприязненно присовокупил: — Есть, однако, один храбрей других, да с ним не сговоришься. Ирод такой, что мое почтение! Из раскольников… — И вдруг в голову атаману пришла счастливая мысль: — Стой, Кремень! Может, ты мне добудешь гусара по старой дружбе? А помимо дружбы, полста рублей серебром, без шуток!

На том и сговорились.

Три дня Илларион следил за усадьбой Савельева, но интересовал его вовсе не сам помещик, хотя подзаработать он был не против. Ему не терпелось поскорее выполнить задание князя и вернуться в Москву. Быть дворецким в доме богатого господина намного приятнее, чем таскаться по лесам с разбойниками, ежечасно рискуя жизнью. Касьяныч предлагал напасть на усадьбу ночью, но кутеж, начавшийся в день венчания, затянулся до бесконечности, к тому же проскочить незамеченными через деревню было невозможно. Крестьяне тотчас поднимут тревогу, схватятся за вилы и топоры. «Подождем, когда гости разъедутся, а мужики расползутся по своим избам!» — предлагал Кремень. На самом деле ему вовсе не улыбалось нападать на усадьбу, в которой все — и дворовые люди, и крестьяне вооружены до зубов. Он привык наносить удары из-за угла, улучая минуту, и рисковать из-за девчонки не желал.

И вот счастливый случай! Добыча сама прискакала к разбойникам. Так вышло, что Цезарь привез Елену в тот самый лес, где он не раз бывал с хозяином в переделках и им чудом удавалось выходить победителями из жестоких схваток. Может быть, конь в какой-то миг забыл, что у него на спине восседает не бравый гусар, а беззащитная девушка? Вестовые, расставленные вплоть до самой Савельевки, сразу же передали Иллариону, что из усадьбы выехала всадница, по описанию сильно смахивающая на Елену. Следующие донесения обнадеживали еще больше — Елена ехала в нужном направлении, она была уже у него в руках… Как вдруг, откуда ни возьмись, появился этот сумасшедший! Какая она ему сестра? Что взбрело в голову этому окаянному староверу? «Он — умалишенный!» — подтвердил его догадку Касьяныч, когда они остались наедине. «Что же ты потакаешь ему?» — прищурив глаз, ухмыльнулся Илларион. Уже всем в шайке было очевидно, что атаман боится Афанасия. «Я вот что придумал, Кремень, — ушел от прямого ответа тот, — ты проберешься ночью в избу раскольника и задушишь его!» — «Всего-то делов! Небось сам туда не полезешь! — фыркнул Илларион. — А что я буду с этого иметь?» — «Я поделюсь с тобой барышней! Будешь вторым!» — «Да мне она не по вкусу… — делано поморщился Илларион. — Я люблю полных. Разве что… Я буду первым!» «Нет, милый мой, этого я не могу тебе уступить, — упирался атаман. — Ребята поднимут меня на смех!» Илларион больше не настаивал, и они ударили по рукам.

Афанасий стоял за массивной дубовой дверью, вслушиваясь в каждый шорох. В какой-то миг ему показалось, что он ошибся и по двору, кроме ветра, никто не гуляет. Пол в сенях был земляной, и бессмысленно было надеяться на скрип половицы. Он хотел уже позвать Елену, чтобы та спускалась с чердака, как вдруг перед его носом резко распахнулась дверь. Человек, вошедший в горницу, встал к нему спиной, озираясь по сторонам. Афанасий узнал Иллариона, занес над ним нож и в тот же миг опустил оружие. Он не привык нападать со спины.

— Эй, паря, чего здесь потерял? — спросил он громко и хладнокровно. Илларион с испугу шарахнулся в сторону и обернулся. В руке у него тоже блеснул нож. — Или моей каши захотел? — издевательски продолжал Афанасий. — Неужто Касьяныч не кормит своего дружка?

— Подавись своей кашей, — прохрипел обозленный Илларион, — у меня к тебе разговор короткий. Отдавай девку!

— Ни за что. Она мне сестра, — невозмутимо ответил парень.

— Какая она тебе сестра, дубина?!.

Кремень сделал шаг, приблизившись к противнику на расстояние одного дерзкого броска.

— Твоим умом этого не понять, — презрительно бросил Афанасий.

— А ты все ж таки растолкуй! — ухмыльнулся Илларион. — Я понятливый!

— У нас того, кого ты спас от верной погибели, называют братом или сестрой, — нехотя признался раскольник и добавил: — Так что, иди-ка отсюда добром… Я спас ее однажды, выручу и сейчас. Тебе ее не взять.

— А я попробую!..

Елена, наблюдавшая эту сцену с чердака, вскрикнула, когда Кремень со звериным рыком бросился на Афанасия, но тот предугадал маневр противника и, отскочив в сторону, со всей силы ударил разбойника дубовой дверью по голове. Оглушенный Илларион осел на колени, как бык на бойне, и замотал головой, что-то неразборчиво мыча.

— И тебя Касьяныч считает своим лучшим воином? — усмехнулся Афанасий. — Да ты годишься только горох по плетням воровать…

Притворявшийся контуженным Кремень вскочил на ноги и с разворота сделал выпад ножом, но Афанасий успел откинуть его руку и вонзил ему свой нож прямо под ребра.

Истошный крик разбойника разбудил всю деревню.

Не мешкая, Афанасий щипцами вытащил из печи догоравшее полено и бросил его на солому, которая в тот же миг занялась. Он поднялся к Елене на чердак, высадил ногой окошко. Снизу раздалось конское ржание — лошади учуяли начинавшийся пожар.

— Прыгайте! — крикнул он.