Читать книгу "Почему сердце находится слева, а стрелки часов движутся вправо. Тайны асимметричности мира - Крис Макманус"

решения, принятого в 1789 году распорядителями нового французского Национального Собрания, усадившими радикалов в левой части зала, умеренных – в центре, а консервативную знать – справа от председателя. Сами термины вошли в политический лексикон Франции с реставрацией монархии после 1814 года. В Англии первым этот термин использовал Томас Карлейль (чье имя, похоже, красной нитью проходит через всю эту главу). В книге «Французская революция» 1837 года Карлейль пишет о хаосе, царившем в первом Национальном Собрании, когда больше сотни из его 1200 членов пытались говорить одновременно.

Тем не менее, как и во всех собраниях людей, подобное начало соединяться с подобным в рудиментах партий. Возник Правый фланг (Côté Droit) и Левый фланг (Côté Gauche): сидящие по правую руку от Председателя и по левую, Côté Droit – консерваторы, Côté Gauche – разрушители.

И только в 1897 году психолог Уильям Джеймс первым использовал определение «левое крыло» в современном политическом смысле[389].

Пусть это и некоторое упрощение, не вызывает сомнений то, что термины «левый» и «правый», особенно в сочетании с такими понятиями, как «центр», «жесткий», «мягкий», «крайний» и т. д., полезны при определении положения людей в политическом спектре, хотя и не улавливают тонкие различия политических взглядов. Социолог Чарльз Райт Миллз определял понятие «правый» как почитающий общество как таковое – как работающее предприятие, левых же он рассматривал как занятых культурной и политической критикой[390].

Использование правого и левого для описания политических взглядов вызывает множество вопросов. Во-первых, почему эти термины прижились? Как видим, они появились относительно недавно, в конце XVIII века, а до этого использовали другие термины – так, в начале XIV века флорентийские гвельфы разделились на «белых» и «черных». Однако, как отмечал Норберто Бомбио, чтобы быть полезной применительно к политике, метафора должна быть пространственной, так как, говоря о политических взглядах, мы фактически подразумеваем позицию одного человека относительно другого. Черное и белое не отвечают этому критерию и, кроме того, вызывают нежелательный эффект, из-за которого все промежуточные позиции оказываются разными оттенками серого. Столь же неудачными оказываются определения «верх» и «низ», «передние» и «задние»[391]. Короче говоря, правое и левое подходят лучше всего.

Пусть правое-левое – удобная пространственная метафора, но не произвольна ли она? Иначе говоря, возможно ли, что, «поскольку расположение депутатов Национального Собрания относительно председателя было чисто случайным», «левыми» могли назвать консерваторов? Могли ли в параллельной вселенной обозначения политических взглядов быть обратными? Вероятно, нет. Точно так же как в мире не существует леворуких обществ, понимание левого и правого в политике повсюду одинаково. Согласно символическому миру, о котором писал Роберт Герц, использование терминов «правое» и «левое» в политике представляется неизбежным. Может быть, даже сами события во Франции, породившие эту терминологию, не были совершенно случайными – как заметил психоаналитик: «Но почему они вначале сели справа от короля?» В символическом смысле правое представляет собой норму, доминанту, а также благо, и потому должно также представлять статус-кво и консерватизм. Равным образом, неудивительно, что радикалы оказались слева.

Доводы в пользу того, что в политическом словоупотреблении термины «правое» и «левое» универсальны, обнаруживаются в самых разных культурных традициях. На юге Индии в регионах распространения таких языков, как тамильский, телугу и каннада, с XI по XIX век существовало разделение на правые и левые касты. Хотя антропологи спорят о точном значении этих терминов, сходство с современным их употреблением поразительное. По легенде, возникли эти обозначения в ходе спора между Нагараттами и Балиджаварами, произошедшего, вероятно, в Канчипураме, городке близ Мадраса. Царь вершил суд перед лицом богини в храме, и спорщикам, получившим бетель и плоды пальмы арека соответственно из левой и правой рук царя, было велено жить отдельно. Люди правой руки были в основном земледельцами, владевшими землей, люди левой руки подчеркивали ритуальную чистоту. Это почти соответствует описанию правых и левых в политике конца XX века: правые опираются на собственность, левые – на идеологию, предпочитая власти идейную чистоту[392].

Совершенно иной взгляд на левых и правых в политике основан на том, что, когда люди входят и рассаживаются, место, где им сесть, они выбирают не случайным образом. Люди, предпочитающие садиться слева, непроизвольно чаще посматривают направо, и, наоборот, садящиеся справа чаще посматривают налево. Они предпочитают разные области науки, имеют разные черты характера: левые проявляют защитные реакции, включающие интернализацию конфликтов, правые предпочитают открытый конфликт. Поэтому не исключено, что члены Национального Собрания рассаживались в соответствии с глубинными личностными различиями между левыми и правыми[393].

Когда люди определяют свои политические взгляды как некий вариант правых или левых, они неизбежно делают это по отношению к другим людям, и правое, и левое не несет абсолютного политического значения. Это отчасти объясняет, почему люди с возрастом становятся более консервативными, общество меняется и юношеский радикализм превращается в устойчивость зрелости. Поскольку в политике левое и правое – это относительные позиции, мы можем на основе данных о голосованиях выяснить, в каких случаях люди относят себя к левым или правым. В табл. 10.1 представлены выводы профессора сравнительной политологии о соотношении голосов, поданных за правых и левых в шестнадцати европейских странах во второй половине XX века.

Таблица 10.1. Средняя доля голосов в шестнадцати устоявшихся европейских демократиях (%)

Таблица примечательна в двух отношениях. Во-первых, общее распределение, особенно обширные группы правых и левых, демонстрирует удивительную стабильность на протяжении многих лет. Во-вторых, очевидно, что существует умеренное, но постоянное преобладание правых над левыми: почти трое правых против двух левых. Почему это так? Интуитивно может показаться естественным, что правых и левых должно оказаться примерно поровну. Однако это явно не так. Почему?[394]

В мире полным-полно категорий, которые определяются, по крайней мере частично, по отношению к своим противоположностям: хороший – плохой, верх – низ, веселый – грустный, богатый – бедный, сладкий – горький, истинный – ложный и тому подобное. Первым в каждом таком случае неизменно оказывается термин, который люди воспринимают как «оценочно позитивный». Если попросить людей произносить первые слова, что приходят им в голову, «позитивных» слов будет больше и назовут их быстрее. Если посмотреть на общее количество слов, употребляемых в письменной и устной речи, то позитивных окажется больше, чем негативных. В психологической литературе это называют «эффектом Поллианны»: Поллианна, героиня детской книжки Элизабет Портер, всегда стремилась во всем видеть светлую сторону. Первые ее слова в книге: «О, я так рада, рада, РАДА вас видеть!» Дальше она рассказывает, как отец научил ее игре «просто радоваться»: «игра заключалась в том, чтобы всегда находить что-то, что радует – не важно, что именно»[395].

Стоит лишь поискать – и эффект