Читать книгу "«На Москву». Из истории белой борьбы - Владимир Христианович Даватц"

Николай Николаевич издал приказ следующего содержания:

«Главнокомандующему армией

генералу барону Врангелю.

Получив письмо Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Марии Феодоровны, оглашенное 7 (20) октября с.г., я призвал всех, одинаково мыслящих с ее Величеством и мною, объединиться и продолжать работу на дело спасения России.

Для полного объединения в моем лице всех военных, я впредь принимаю на себя руководство через Главнокомандующего как армией, так и всеми военными организациями.

Приказания войсковым частям и означенным военным организациям будут мною отдаваться через Главнокомандующего.

Все начальники отдельных частей, военных учреждений, военных заведений, военных организаций, а также председатели Офицерских Союзов и объединений будут назначаться мною.

Приказываю Главнокомандующему объявить настоящее мое распоряжение всем кому надлежит, к точному и неуклонному исполнению.

Великий Князь НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ». 16 ноября 1924 г. Шуаньи.

Приказ этот был обращен к одной армии. Но армия не переставала быть носительницей русской государственной идеи. Георгиевский штандарт был тесно переплетен с русским национальным знаменем. И, принимая на себя командование армией, Великий Князь уже тем самым брал на себя руководительство русским национальным движением.

Еще 16 декабря 1923 г., когда возникли в широких общественных кругах переговоры о возглавлении национального движения Великим Князем Николаем Николаевичем, генерал Врангель предусмотрел это положение и формулировал его в своем приказе. «Хотя до настоящего времени Великий Князь Николай Николаевич и не принял еще на себя общего руководства национальной работой, – говорилось в в этом приказе, – но и ныне уже эта работа ведется из Парижа находящимися вблизи Великого Князя людьми в соответствии с высказываемыми Им пожеланиями, обязательными для тех, кто отдал себя в Его распоряжение. Большая нравственная ответственность спадает с меня. Отныне все вопросы политические – международного характера, по объединению национальных русских сил и т. д., не лежат более на мне и на представителях армии. Для выполнения дальнейшей работы, связанной с разрешением этих вопросов, мною предоставлены все имеющиеся в моем распоряжении для этой работы силы и средства».

Уже тогда, из Белграда, нельзя было вести политической работы, и чисто географически работа эта для генерала Врангеля была невозможна. Центром национального движения становился Париж, вблизи местопребывания Великого Князя.

Теперь же, после принятия Великим Князем командования над армией, сложившееся фактически положение укреплялось формально: Главнокомандующий оставался первым солдатом среди своих солдат.

Приказ Великого Князя был восторженно принят русским зарубежным воинством. Русское офицерство, как мы уже говорили раньше, обретало Вождя, непрерывно соединяющего его со старой Российской армией.

Но для нас, участников тяжелого пути в «белом движении», приказ был величайшим моральным удовлетворением. «Белое движение» не зачеркивалось, как ненужная ветошь и исторический пережиток. Армия, которая прошла этот путь «белого движения», возглавляемая Главнокомандующим, армия, испытавшая столько бедствий и закалившая в них свою спайку, признавалась Верховным Главнокомандующим не как один из составляющих элементов, но как элемент основной и объединяющий. Все споры с Высшим Монархическим Советом, имеет ли право генерал Врангель отдавать распоряжения воинским чинам, находящимся в союзах и ему не подчиненным, – получали разрешение в ясных словах Великого Князя о том, что приказания Верховного Главнокомандующего будут отдаваться и офицерским союзам через Главнокомандующего армией.

Вместо разброда и партизанских объединений, с подчинением партийному коллективу, возникла единая стройная организация, с привычным воинским укладом, возглавляемая непререкаемым Вождем.

Дальнейшие попытки противодействовать этому могли носить уже чисто личный характер и теряли всякое принципиальное обоснование. То здание, которое с таким трудом возводилось Главнокомандующим и еще с большим трудом оберегалось от всяких покушений справа и слева, было, наконец, завершено; и завершено на тех прочных основаниях, которые были сбережены Русской армией, среди политической борьбы, лишений и соблазна шедшей своим прямым, независимым путем.

Глава VII. Цена крови

Та борьба, которая в общих чертах охарактеризована в предыдущих главах, неизмеримо затрудняла изыскание необходимых для армии денежных средств.

Финансовое хозяйство Крыма в период существования Южно-Русского Правительства основывалось на принудительном обращении бумажных денег, в значительном количестве печатавшихся в Феодосийской экспедиции.

Для расчетов с заграницей Южно-Русское Правительство располагало до известной степени средствами, оставшимися от Императорского Правительства на заграничных его счетах, поскольку эти средства состояли в ведении и распоряжении российских посланников и финансовых агентов за границей. Эти ресурсы в значительной степени были пополнены в свое время кредитными операциями правительства адмирала Колчака, а затем за счет доходов от коммерческих и налоговых операций, связанных с вывозом товаров из России на заграничные рынки.

С падением Крыма это положение вещей резко менялось. Основной источник снабжения – выпуск денежных знаков – отпадал. Оставался только бывший за границей валютный фонд; но вопрос о распоряжении этим валютным фондом вызывал ряд затруднений.

Если бы после падения Крыма в русской эмиграции сохранялось полное единодушие, то вне зависимости от признания или непризнания центральной власти со стороны держав, Главное Командование могло бы распоряжаться теми ресурсами, каковые находились у различных держателей государственных средств и формально являлись их частными средствами. Дело сводилось бы только к выполнению их моральных обязательств по отношению к фактическому их владельцу.

Но, как мы видели, такого единодушия не было. С момента образования Совещания Послов, которое признало себя ответственным за казенные средства и за порядок их определения, Главное Командование лишалось последней финансовой опоры, так как почти весь валютный фонд оказался в руках дипломатических представителей и финансовых агентов, подчиненных Совещанию Послов. В непосредственном распоряжении Командования оставались только суммы и имущество, находящееся в ведении лиц, сохранивших свою лояльность по отношению к Главному Командованию.

Наличных средств этой категории к 1 декабря 1920 года, т. е. к самому острому моменту, непосредственно следовавшему за эвакуацией, оставалось в распоряжении Главнокомандующего всего около 5 000 000 франков.

На плечах Главного Командования была целая армия и гражданские беженцы, т. е. около 130 000 человек. Надо было спешно подыскивать им помещение, предоставлять бесплатное или удешевленное питание, оказывать врачебную помощь, организовывать санитарный надзор, содействовать размещению беженцев.

В частях армии, хотя и находившихся на французском пайке, необходимо было делать ассигнования для улучшения питания и на выдачу хотя бы такого минимального содержания, как одна лира на солдата и две лиры на офицера ежемесячно. На удовлетворение перечисленных выше нужд почти за один год, с 1 декабря 1920 г. до 1 января 1922 г., было израсходовано около 12 000 000 франков.

Но этим не ограничивались расходы Главного Командования.

После крымской катастрофы на казавшуюся трупом Русскую армию, слетелись, как воронье, кредиторы Правительства Юга России. Каждый хотел урвать, сколько мог. Оспаривая политическую преемственную власть генерала Врангеля, в вопросах удовлетворения своих претензий они настолько цепко