Читать книгу "Карамель. Новый Мир - Кристина Тарасова"

– К деревьям, – говорю я, глядя на бесконечную паутину мостов и сотни домов из серых блоков.

– Я – к команде. Ты – к деревьям, – посмеивается юноша. – Зайдём быстро, конфетка. Встреча с соседями по этажу нам не нужна.

Покидаем машину и двигаемся к крыльцу; Каин прислоняет к считывающей панели подобие чипа – магнитный ключ; с такими ходят детишки, которые не достигли возраста присвоения порядкового номера в системе Нового Мира и у которых – из-за постепенного роста – противопоказания к установке чипа. В Академии вход только по сенсору, поэтому чип к моменту поступления впаивают под детскую кожу.

Смотрю на обмотанную ладонь. Минутами ранее здесь было то, что делало меня северянкой и давало права. Задираю голову и смотрю на крыши Нового Мира – интересно, они насмехаются надо мной? Злорадствуют? Проклинают? Или даже не замечают?..

Каин смотрит на меня и аккуратно утаскивает в подъезд – говорит, что у успокоительного, судя по всему, была большая дозировка. И хорошо, что квартира на первом этаже.

Не помню, как мы оказываемся внутри. Но мгновение спустя я сижу за столом и смотрю в окно через закрытые жалюзи.

– Что-нибудь видно? – спрашивает Каин. Каким-то обеспокоенным тоном.

Прихожу в себя. В самом деле смотрю в закрытые жалюзи? Осматриваюсь – мы на скромной кухне, за обеденным столом, а передо мной плюющийся паром электрический чайник и кипяточная кружка с бледным напитком. То есть…мы уже сколько-то времени здесь, если Каин успел всё это сделать? Уточняю:

– У меня мозги поплыли, да?

– Я тоже так подумал, – отвечают янтарные глазки.

– От этого не умирают?

– От плывущих мозгов или передозировки лекарством? Да как-то больше глюки ловят, знаешь.

Наблюдаю сосредоточенное лицо. Решаю высказаться:

– Но ты о чём-то думаешь, я вижу.

– Думаю, что это было не успокоительное…

– В самом деле?

– Мне кажется – только не злись, конфетка, – что я накормил тебя наркотой, поставляемой наркопринцессой.

– Ух ты!

– Точно, наркота. Голдман в трезвом уме уже бы огрела чайником и назвала идиотом.

– С последним пунктом ты справляешься сам.

Каин нервно замирает напротив:

– Твою мать, я дал наркоту несовершеннолетней северянке, чей папаша придумывает законы Новому Миру.

– Так уж и быть, жалобу не подам, – смеюсь я. – И папочке не расскажу.

– Сара меня убьёт.

Всё.

Перестаю что-либо помнить, ощущать. Перестаю быть. Перестаю существовать. Наблюдаю полое, не имеющее ни цвета, ни запаха, ни вкуса, ни звука (просто состоящее из ничего) пространство. Вязко пребываю в нём. Времени здесь нет, чувств – тоже. Боль отсутствует. Как и мысли. Всё, что есть – ощущение нахождения, ощущение пребывания где-то вне.

– Голдман, – раздаётся голос сверху. – Голдман, очнись.

Так и поступаю.

Открываю глаза – возвращаюсь в реальный мир. Темно. Света нет. Лежу у Каина на коленях: он придерживает мою голову и поправляет волосы. Вплавляюсь в тягучий, мягкий взгляд.

– Что за хрень, янтарные глазки?

Такая близость настораживает и пугает, вносит нечто деструктивное. Я не позволяла вторгаться в моё личное пространство (и даже Ромео не разрешала нарушать допустимое расстояние между партнёрами); кем себя возомнил остроговский мальчик?

– Что тебя смутило, конфетка? – парирует Каин, когда я резво отстраняюсь.

– Смутило, что я оказалась у тебя на коленях.

Смотрю по сторонам. Мы сидели (кто-то сидел – Каин, кто-то лежал – я) на полу. Ни единая лампа над нами не горит, ни единый светильник. За окном стемнело – зажглись десятки и сотни фонарей, очерчивающих полосы воздушного ориентирования и пешеходные мосты, загорелись рекламные вывески, подсветилось каждое окно Здания Комитета Управляющих (откусанный бок оказался сокрыт соседствующим многоквартирным домом). Сколько времени прошло? Уже вечер? Ночь? Нет, не ночь – машины летают.

– Прости, – говорит юноша; в темноте видно только его глаза и очерченный городским неоном силуэт, – я испугался за тебя и пытался привести в чувства. Прошло несколько часов…близится комендантский час.

Щурюсь:

– Не предполагал, что я померла по твоей вине?

– Первые пару секунд, пока не уловил дыхание.

– Ты и дыхание слушал, ну здорово. Какие ещё откровения?

– От тебя приятно пахнет, Карамель.

– Заткнись.

Каин улыбается и продвигается. Желает поцеловать? Город подсвечивает нас так волшебно и ранимо; наблюдаю ставшее близким лицо. В воздухе рассекают десятки автомобилей, и никто из водителей и пассажиров не знает о происходящем безумии на полу квартирки с потушенным светом. Посылаю сигнал, опустив взгляд. Я не готова. Не хочу. Для меня это какая-то совершенно иная степень близости, так воспитал Свод Правил.

– Прости, – в спешке извиняется Каин и отодвигается. – Не знаю, что на меня нашло. Говорю же – от тебя приятно пахнет.

Вспоминаю, как недавним касанием губ юноша огрел тыльную сторону руки…даже это неправильно. Моё тело не терпит чужого внимания. Вспоминаю, как недавним касанием юноша рассёк ладонь и извлёк чип. Вот, что иллюстрирует близость характеров и нравов. И неужели это случилось взаправду?

Поднимаю руку и смотрю – повязка насквозь пропиталась кровью. Под ней – на ладони – в самом деле нет чипа. Нет моей принадлежности к Новому Миру. И Новый Мир по мне не плачет, ведь я лишь часть механизма, незаметная и легко заменимая, крохотная шестерёнка, которая должна была выполнять уготовленную работу, но не справилась, однако устройство не выйдет из строя из-за мелкой никчёмной детали.

Каин наблюдает мою растерянность и говорит:

– Не могу представить твоё облегчение без этого чипа.

Поспешно соглашаюсь, хотя так не считаю. На самом деле, я не знаю, как должна считать, что должна испытывать, как себя вести. Такому не учат в Академии.

– Ты много лет находилась под суровым и назидательным взглядом Нового Мира, – продолжает Каин, – под присмотром Патруля Безопасности. И – вдруг – обрела истинную свободу. Теперь тебя никто не контролирует, представляешь?

– Что-то мне нехорошо…

– В каком смысле?

Смотрю на руку. Нет больше чипа, нет идентификатора. Моя принадлежность к Новому Миру стёрта…неужели я совершила подобную глупость? Не могу себя контролировать (может, всё ещё виновата таблетка?) – глаза наполняются слезами.

– Карамель… – только и протягивает Каин, когда я прижимаю руки к лицу и плачу. В этот же миг наступает комендантский час – подсвеченные дома, дороги и улицы гаснут, лишь Здание Комитета Управляющих продолжает бессердечно смотреть на пресмыкающихся перед ним людей, что исполнительно забились в норы. – Я не знаю, что делать, Карамель…я могу что-то сделать для тебя?