Читать книгу "Турция до османских султанов. Империя великих сельджуков, тюркское государство и правление монголов. 1071–1330 - Клод Каэн"

В отношении квасцов всегда возникает вопрос, не нанесла ли начавшаяся примерно в 1275 году интенсивная эксплуатация Захарией новых месторождений в Фокее вреда производству в Кютахье и Карахисаре. Похоже, этого не произошло. В XIV веке генуэзская торговля турецкими квасцами составляла только часть в общем объеме торговли ими, поскольку спрос был достаточным, чтобы давать двум поставщикам возможность торговать, не порождая острой конкуренции между ними и позволяя каждому поддерживать выручку на приемлемом уровне. Теоретически турецкие квасцы, которые необходимо было перевезти по суше, прежде чем грузить на корабли, должны были стоить дороже, чем квасцы из Фокеи, которые добывались, можно сказать, прямо у пристани. Но поскольку турецкие квасцы отличались более высоким качеством, нужно полагать, что был найден способ уравновесить цены.

В отношении других природных ресурсов Малой Азии главным свидетелем является Симон из Сен-Кантена, на основании записок которого ранее был приведен их перечень, датируемый самым началом монгольского периода. Все это подтверждают и одновременно дополняют более поздние авторы, у которых не было никаких причин ограничиваться прошлым. Что же касается туркменских шапок, известно, что, помимо красных, упомянутых Симоном, примерно в 1260 году встречались еще и белые, хотя мы не знаем, не были ли они привозными. Итальянцы нашли в Малой Азии покупателей на ткани из Фландрии, но Марко Поло не знал, что греки, жившие в «Руме», делали красивые ковры из красного шелка и других нитей, а армяне из Эрзинджана – великолепное полотно. Через пятьдесят лет Пеголотти тоже отмечал полотно из Эрзинджана. Ибн Баттута хотя и более туманно, но тоже упоминал красивые ткани из этого города. Тот же автор восхищался ворсовыми коврами из Аксарая, а также красивыми хлопковыми тканями из Денизли (Ладика), возможно расшитыми золотом, и Эфеса, производство которых было продолжено или возобновлено греками, которые вынесли его из своего византийского прошлого (было бы опрометчиво полагать, что это производство не прерывалось в начале экспансии туркменов на территории их проживания). Иногда ткани фигурировали в составе дани, которую платил «Рум», или в составе некоторых реквизиций. В этом отношении в письмах Рашид ад-Дина перечисляются разные виды тканей из «Рума» и, в частности, из Эрзинджана. Среди первых были ткани из Крыма и с территории России. В середине века в книге «Risala» Ибн Мазандарани упоминал шерстяную продукцию из Сиваса и Кастамону, а также седла из Токата.

О рудниках информации меньше, но не стоит забывать, что аль-Умари, чьи сведения относятся примерно к 1330-м годам, знал о трех шахтах в «Руме»: в Гумушсарае, Лулуа и Ба-бурте (?). Ибн Баттута знал о медных рудниках в провинции Эрзинджан и писал, что из этого металла делали знаменитые вазы и лампы. Из подобных крупиц информации трудно сформировать сколь-нибудь ясное представление о стандартах работы ремесленников и о развитии или упадке ремесел. Но на самом деле нет оснований предполагать, что до падения империи ильханов Хулагуидов имели место какие-то катастрофические изменения.

Продукты, упомянутые выше, известны нам прежде всего потому, что они были предметами торговли. Очевидно, что в то время торговля переживала период высокой активности, но она в значительной степени находилась в руках иностранцев и не приносила стране большой пользы. Результат воздействия монгольского владычества оказался достаточно сложным, и важно не торопиться заявлять о подъеме торговли в стране, как это часто делается с подлинным энтузиазмом просто потому, что там побывал Марко Поло и другие итальянцы. Если там и был подъем торговли в том, что касается итальянцев, то это как минимум не обязательно означало подъем торговли во всей стране. Как уже было отмечено, активная торговля существовала в «Руме» и до монголов. Создание Монгольской империи, включение Малой Азии в ее экономическую систему и политический упадок Коньи определенно уменьшили, хотя и не уничтожили, ту роль, которую играла западная часть страны, в пользу восточной части (в начале 1255 года Виллем Рубрук еще встречал в Конье много франков, которые в то время едва ли могли быть солдатами). Во времена Джелал ад-Дина Афлаки упоминает одного купца, который приехал в Конью из Тебриза. Разрыв монголов с мамлюками из Сирии и Египта, который оказался гораздо глубже обычного военного конфликта того периода, должен был на время сделать небезопасной торговлю в таких портах, как Анталья и Аланья, поскольку они были не подконтрольны ни итальянцам, ни Кипру. Так продолжалось, по крайней мере, до тех пор, когда, возможно воспользовавшись положением дел, возникли туркменские княжества, склонявшиеся в сторону Египта, в состав которых вошли эти порты. Аналогично, разрыв между монголами в Персии (Иране) и монголами в Золотой Орде и установление тесных связей последних с мамлюками, которые через генуэзцев получали возможность получать рабов, будущих солдат (захваченных на Руси и на Кавказе), перенес в проливы часть торгового потока (в основном состоявшего из рабов и рабынь), который иначе пошел бы по суше через Малую Азию. Этот новый путь нанес ущерб таким портам, как Синоп и Самсун, и в случае первого, возможно, способствовал изменению направлений торговли и пиратства, характерных для деятельности князя Гази Челеби в начале XIV века. Наконец, и, возможно, это самое главное, даже несмотря на то что до 1243 года торговля играла в Анатолии весьма скромную роль если не в отношениях между разными странами Ближнего Востока, то, по крайней мере, в отношениях между Европой и более отдаленным Востоком, то теперь это была международная торговля на дальние расстояния, проходившая через эту страну (хотя пересекала она всего лишь ее восточную половину), соединяя Италию с Тебризом – резиденцией иль-ханов Хулагуидов, а иногда и с более далекими землями. Однако если до 1243 года купцов привлекала сама Анатолия, то теперь они пересекали страну, не оставляя в ней ни товаров, ни дохода. Портами, обеспечивавшими доступ в государство Хулагуидов, были Айас в Киликии и Трапезунд в восточной части Черного моря, – оба вассалы ильханов. Из Трапезунда караваны просто пересекали угол Малой Азии по дороге в Эрзурум, который все меньше и меньше можно было считать ее частью. Из Айаса в Киликии путь пролегал через Кайсери (Кесарию) в Сивас, а затем через Эрзинджан шел все в тот же Эрзурум. Оба этих пути оставляли в стороне саму Анатолию. И наконец, какой бы значительной ни была итальянская торговля с Тебризом, факт остается фактом: большую часть импорта из Индии, направлявшегося в Средиземноморье, везли через Египет, а в торговле с Китаем этот путь конкурировал с северным путем, проходившим по территории Золотой Орды.

Несмотря на то что его значимость уменьшилась, Сивас продолжал играть большую роль, чему, вероятно, был обязан хорошей организации торговли, созданной ранее, а также тому, что он по-прежнему находился на перекрестке путей купцов (значительную их часть составляли генуэзцы), которые, вместо того чтобы ехать в Тебриз, привычно направлялись через Самсун, Ватизу (Патцу) или Синоп в крымскую Каффу или ехали из Тебриза в Константинополь. Сохранилось письмо Джелал ад-Дина, адресованное купцу Шихаб ад-Дину, который ехал в Сивас. Более того, по счастливой случайности до нас дошли документы, составленные генуэзским нотариусом, который привез их в Сивас, где они были переданы в funduq его мусульманских коллег (некоего Камаль ад-Дина в 1280 году и еще одного в 1274 году, имя которого невозможно разобрать в латинской транскрипции), прежде чем следом за купцами попали в места других остановок (Ватизу, Эрзинджан, потом в Крым и оттуда в Тебриз). Это все. Но в 1300 году Генуя даже направила в Сивас постоянного представителя, и само его присутствие там является очевидным доказательством продолжавшихся посещений этого города генуэзцами. Пеголотти также сообщает, что на каждой остановке вдоль этого пути ему встречались агенты полиции ильханов. Они отвечали за безопасность на дороге, и им нужно было платить пошлину. С другой стороны, известен случай в 1276 году – в то самое время, когда происходили серьезные волнения, – когда «галера из Сиваса», иными словами, купцы, плывшие в Сивас, были ограблены морскими пиратами. Возможно, хотя и не обязательно, в отместку за действия подобного рода франки в 1298 году напали на Синоп. Рассказывается и о другом случае, когда караван купцов-франков был ограблен поблизости от Амасьи, а это значит между Сивасом и Синопом или Самсуном. В течение XIV века более мелкие враждебные действия несколько раз имели место в Синопе. Однако в целом в отношении генуэзцев – а это была практически единственная нация, которую они затрагивали, – эти эпизоды оставались достаточно редким исключением, и они продолжали вести торговлю через Малую Азию на всем протяжении существования государства ильханов. Отмечены также отдельные случаи, когда на их кораблях плавали купцы, являвшиеся «подданными ильханов», однако их имена указывают, что это были люди разных национальностей и вероисповеданий. В 1271 году некоторые из тех, кто понес убытки, когда их корабль подвергся нападению итальянцев, получили компенсацию. Одна из историй рассказывает, что Джелал ад-Дин Руми вел переговоры с купцом, который был среди этих «западных франков». Другая повествует о мусульманине, который отправился из Антальи в Египет и был захвачен франками.