Читать книгу "Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации - Иван Саблин"

Либералы и умеренные социалисты также опирались на прессу, но ее свобода была в скором времени ограничена. Хотя Кроль, выступая в парламенте, осуждал цензуру, Ведомство внутренних дел оправдало ее, указывая на «ложь» и «клевету» в публикациях «Вечера», «Воли», «Голоса труда» и других либеральных и социалистических газетах в июле и августе 1921 года. «Воля» была закрыта, а пришедшая ей на смену «Народная воля» подвергалась цензуре из-за обвинений Временного Приамурского правительства в репрессиях и антидемократической политике против прессы и земств[705]. «Вечер» пострадал за сообщение о том, что японское командование не поддерживает поход на Иман[706]. Впрочем, полное закрытие оппозиционной прессы затянулось надолго: эсеры продолжали публиковать свою газету, меняя ее название (на «Воля труда», «Трудовая воля», «Вольная воля») каждый раз, когда правительство ее закрывало. Знаменский, Михаил Наумович Павловский и другие члены редакции «Вечера» использовали ту же стратегию после закрытия газеты, издавая «Наш вечер», «Новый вечер» и «Сумерки»[707].

Правительство и Совет министров ДВР не сталкивались с подобной проблемой летом 1921 года, поскольку вплоть до ноября 1921 года парламентских сессий не было. Но оппозиционная пресса сумела донести свои взгляды не только до населения ДВР, но и до эмигрантской публики. «Последние новости», к примеру, перепечатывали статьи из меньшевистской газеты «Наш голос», сообщавшей, что в Прибайкалье население не имеет никаких прав и подвергается насилию, а «демократическая комедия» читинского правительства лишь взращивает реакцию[708]. Многие кооперативы и профсоюзы, находившиеся под влиянием эсеров и меньшевиков, тоже выступали против Читы[709].

Стремясь найти общий язык с оппозицией, Краснощёков обратился в Оргбюро (Организационное бюро) ЦК РКП(б) с предложением кооптировать в кабинет трех иркутских эсеров. Предложение Краснощёкова вполне вписывалось во внутрипартийные дискуссии 1921 года, когда некоторые большевики считали, что за новой экономической политикой может последовать и некоторая демократизация. В РСФСР Тимофей Владимирович Сапронов предложил «поиграть в парламентаризм», позволив небольшевикам принять участие во ВЦИК. Публикация в июле 1921 года «Смены вех», сборника статей Николая Васильевича Устрялова и других эмигрантов, выступающих за примирение с большевиками во имя национальных интересов России, казалось, показала возможность компромисса даже с несоциалистами. Хотя дискуссии среди большевиков продолжались и в 1922 году, ЦК партии уже в июне 1921 года отверг предложение Краснощёкова[710].

Позиции Краснощёкова в ДВР тоже слабели. В июне 1921 года, стремясь снизить напряженность в отношениях между дальневосточными большевиками, ЦК командировал в состав Дальбюро Якова Давидовича Янсона и Петра Федоровича Анохина, а Василию Константиновичу Блюхеру поручил взять под контроль НРА[711]. Их назначение не привело к немедленным изменениям, и Ф. Н. Петров продолжил переговоры с эсерами, требуя, чтобы они подписали декларацию, осуждающую решение европейской организации эсеров сотрудничать с кадетами против Советской власти[712]. Ф. Н. Петров утверждал, что эсеры приняли это условие на национально-оборонческих основаниях, и 6 июля 1921 года Дальбюро согласилось переформировать коалиционный кабинет, утвердив Труппа министром юстиции, а Антона Матвеевича Флегонтова – министром сельского хозяйства[713].

Но в ходе все того же заседания Дальбюро трения между дальневосточными большевиками переросли в открытый конфликт. 4 июля 1921 года Правительство ДВР отправило Юрина в Пекин с новой миссией, оставив его на посту министра иностранных дел и назначив Иннокентия Серафимовича Кожевникова исполняющим обязанности министра иностранных дел без согласования с Дальбюро. По инициативе Янсона 6 июля 1921 года Дальбюро большинством голосов признало это решение недействительным, указывая, что партийная организация никогда не давала Краснощёкову полномочий на самостоятельное ведение внешней политики. Более того, резолюция обвиняла Краснощёкова в неповиновении ЦК РКП(б) и Наркоминделу, называя его действия «нарушением партийной дисциплины и этики, срывом авторитета Дальбюро и стремлением создать трения и склоку между Дальбюро и официальным органом ДВР». Моисей Израилевич Губельман обвинил Краснощёкова в интригах. Янсон утверждал, что Краснощёков не соблюдает принцип коллегиального руководства, что «у него полная авторитарность» и что он воспрепятствовал созданию партийного ядра, превратив Дальбюро в «помойную яму». Никифоров поддержал Янсона, назвав Краснощёкова «политическим авантюристом». Дискуссия переросла в ссору. Краснощёков выступал резче всех: «Краснощёков боролся в Учредсобрании. С первого дня организации буфера, я получил мандат от Смирнова и еще четыре мандата от т. Чичерина на руководство внешней политикой ДВР». Краснощёков заявил, что он лично руководит «всей политикой»: «Пора перестать быть старыми петухами. Неужели вы думали, что Цека устранит меня по вашей резолюции?» Несмотря на сопротивление Ф. Н. Петрова и Юрина, Янсон, Анохин, Никифоров и Моисей Губельман приняли резолюцию против Краснощёкова[714]. Через несколько дней Политбюро вызвало его в Москву[715], а в сентябре 1921 года Дальбюро назначило главой Правительства ДВР Н. М. Матвеева[716].