Читать книгу "Интервью с магом - Антон Леонтьев"

– Значит, я не Феликс? – спросила Маша с неподдельной радостью в голосе, а я, поцеловав ее в лоб, сказала:

– Никакой ты не Феликс! Ты – Маша Сидорова. И гордись этим. Представляю, какой это будет удар для Сальвадора!

– Теть Кать, а когда он меня вышвырнет из дома, ты возьмешь меня к себе? – проворковала девочка.

Я обняла ее – и вдруг меня пронзило страшное подозрение. Жутким голосом я просипела:

– Какие имена назвала Маша? Имена боссов – Александр Иванович и Петр Аркадьевич. Господи, не может быть! Неужели одним из боссов является Петр Аркадьевич, полковник Вершинин!

Илья взглянул на меня исподлобья.

– А вы, госпожа Саматоха, не перестаете меня удивлять… Что ж, версию надо проверить.

– Он, конечно же, он! – заявила я уверенно. – Такое отличное прикрытие для организатора похищений – чекист, глава спецгруппы по расследованию похищений детей. Он столько лет ловил самого себя и, естественно, никак не мог поймать. Поэтому-то бандиты всегда знали обо всех ловушках, постоянно оказывались на шаг впереди, ведь их главарь – господин полковник… Надо что-то делать! Получается, что в смерти Феликса виноват он? И Калечку тоже он похитил! Ух, не завидую я ему! Золотая Антилопа ему оторвет...

Глава 44

Что именно мадам Петрухина оторвет полковнику Вершинину, я так тогда и не решилась произнести – все же в кабинете находилась Маша. Впрочем, девочка была не промах и сама завершила мою куцую фразу, добавив, что с радостью сама бы так сделала. Ведь выходило, что славный чекист вел все это время подлую игру!

Мое страшное подозрение подтвердилось, когда вечером того же дня Петр Аркадьевич был арестован: постарались Сальвадор Аскольдов и Роксана Петрухина, проинформированные ушлым яппи Плотниковым. Так бы его, скорее всего, не тронули, но любимец бомонда и власть имущих и самая богатая женщина России смогли заставить прислушаться к своим аргументам.

И – надо же! – во время обыска на даче полковника были обнаружены нешлифованные алмазы, те самые, которые я передавала в качестве выкупа. Камни были не все, только мелкие, а большие и самые ценные уже отсутствовали – наверняка тезка Столыпина успел их сбыть или припрятал в другом тайнике.

Вершинин вначале отпирался, а затем начал выторговывать себе условия, на которых он согласен «петь». Об аресте полковника и его причастности к похищениям детей богатых и знаменитых в газетах и по телевизору не сообщили. В дело были замешаны влиятельные и очень влиятельные, богатые и супербогатые личности, и все они в один голос заявили, что не хотят огласки. А власть учла пожелания сих наидостойнейших из сограждан. А затем пришло неожиданное известие, которое, впрочем, если поразмыслить, неожиданным вовсе не являлось: полковник Вершинин покончил в камере-одиночке жизнь самоубийством. Повесился, грешник, на ремне. По крайней мере, согласно неофициальной версии, предназначенной для чрезвычайно узкого круга лиц. По официальной же версии, для широкой общественности, полковник скончался от обширного инфаркта. Его даже похоронили с соответствующими почестями, выделив место на престижном столичном кладбище.

В разглашении крайне неприятной истории никто заинтересован не был, тем более, что главарь банды мертв. Подозреваю только, что полковник вовсе не кончал с собой, а его элементарно устранили – то ли свои же, из спецслужб, дабы проучить прохвоста, то ли по заказу кого-то из богатых и влиятельных родителей, отомстивших за гибель ребенка.

Я совсем не горевала по поводу безвременной кончины оборотня в погонах, но мне не давала покоя мысль, что далеко не вся правда о похищении стала известна. Маша ведь упоминала еще и некоего Александра Ивановича, однако кто такой подельник Вершинина мы не узнали.

Марк меня успокоил:

– Почему ты думаешь, Катюша, что чекисты не нашли все же того самого Александра Ивановича и не покарали его? Наверняка он еще один рыцарь плаща и кинжала, возможно даже, высокопоставленный, чье разоблачение понаделало бы еще больше шума. Представь: заместитель главы ФСБ, генерал-полковник – и вдруг руководитель шайки похитителей! Скорее всего от него избавились столь же элегантно, как и от Вершинина. И вряд ли ты сможешь вычислить этого Александра Ивановича – имя-то и отчество не самые редкие...

Но, если честно, меня уже занимали совсем другие заботы, и гады-похитители теперь мало волновали. Более всего меня интересовали мои отношения с Марком, а также судьба Маши.

Яппи Илья Плотников, оказавшийся не таким уж и гадким, каким он представлялся мне раньше, предоставил своему шефу, художнику Аскольдову, запись второй ретроспекции. Впрочем, ретроспекцией-то эксперимент в клинике и не был, а всего лишь банальным гипнотическим сеансом. Да и первый, проведенный еще Светланой, был погружением не в прошлую жизнь Маши, а всего лишь в ее воспоминания, в ее фантазию.

Это привело к тому, что художник выбросил девочку из своего особняка на Рублевке, причем в два счета, нимало не заботясь о ее будущем. Еще бы, ведь она была не Феликсом, его любимым сыночком, а всего лишь обыкновенной десятилетней девочкой, которая к его сыну не имела ни малейшего отношения.

Тут, надо сказать, Плотников удивил меня: он взял Машу к себе. Сначала я заподозрила подвох, потом в моей голове закопошились нехорошие мысли (молодой, здоровый и к тому же неженатый мужик селит у себя на квартире девочку-сироту!), но я получила возможность посещать Машу в любое время дня и ночи и быстро убедилась в том, что Илья относится к ней хорошо.

Больше всего я мечтала о том, чтобы взять Машу к себе, но здесь Марк проявил полное непонимание. Завел речь, целуя меня, про то, что у нас будут свои дети, что прекрасно понимает меня, ведь я привязалась к девочке и пережила с ней много всего, но все же, все же...

– Мы позаботимся о ней. Я сделаю так, чтобы у девочки было хорошее будущее, она сможет окончить школу и учиться в престижном вузе, – заявил Марк. – Маше скоро одиннадцать, и в таком возрасте брать ребенка на воспитание неразумно!

– Ее мать и отец лишены родительских прав. И я хочу не на воспитание взять Машу – я хочу, чтобы она стала нашей дочерью. Нашей, Марк! Твоей и моей!

Однако иллюзионист ничего и слышать не хотел, и мне пришлось смириться. Скажу откровенно: поведение Марка меня разочаровало. Пришлось поэтому тайком от него ездить к Илье и видеться с Машей. А девочка быстро освоилась в холостяцком гнезде яппи, называла его уже «Илюшкой», а меня по-прежнему титуловала «теть Кать». Речи о том, чтобы я взяла ее к себе, не заводила.

– Что я, дура стоеросовая, не понимаю? – сказала как-то Маша. – У тебя, теть Кать, великая любовь с великим иллюзионистом. Он – мужик неплохой, тебе подходит. Но не так, как Илюшка...

От ее слов я покраснела до корней волос. О чем ведет речь Маша? Мне с Марком хорошо. Даже очень хорошо, просто супер! Причем во всех отношениях! И не нужен мне никто другой!

– Теть Кать, не суетись, – продолжила девочка. – Твоему Черносвитову сколько? Пятьдесят один, верно? Дяденька перебесился, на стороне уже достаточно нагулялся, настало время и о душе подумать, и семью заводить. Только учти, твой маг и волшебник – из породы котов. Мне ли таких не знать! Рано или поздно заведет интрижку, потом другую, и пошло-поехало по старой. А вот Илюшка – другое дело. Он – парень хозяйственный и семейный. И такой борщ варит, что просто объедение!