Читать книгу "Кораблекрушение «Джонатана» - Жюль Верн"

Кау-джер, не сделав ни одного шага навстречу, стоял неподвижно, ожидая, что они скажут.

Но те не спешили начать переговоры. Они выстроились перед Кау-джером полукругом, в замешательстве переминаясь с ноги на ногу. Их свирепая внешность оказалась обманчивой. Теперь они скорее напоминали напроказивших мальчишек, смущенных тем, что вдруг очутились вдали от товарищей, на этой большой площади, перед человеком, который возвышался над ними на целую голову и чья спокойная величавая осанка совершенно подавляла их.

Наконец, когда бродяги немного освоились и к ним вернулся дар речи, один делегат, выступив вперед, заявил:

— Губернатор, мы обращаемся от имени всех наших товарищей…

Оратор смущенно умолк. Кау-джер не искал ему нужные слова. Собравшись с духом, тот продолжил:

— Наши товарищи послали нас…

И опять остановился. Губернатор молчал.

— Ну, в общем, мы от них посланы, вот! — вмешался другой делегат, потеряв терпение.

— Знаю,— спокойно ответил Кау-джер.— Что же дальше?

Новое замешательство. А они-то еще собирались нагнать страху! Значит, их никто не боится?… Вновь наступило молчание. Затем третий посланец, с невероятно взлохмаченной бородой, собрав все свое мужество, приступил прямо к делу:

— Дальше?… Мы пришли с жалобой, вот что дальше!

— На что вы жалуетесь?

— На все. У нас ничего не ладится, потому что все здесь настроены против нас.

Несмотря на чрезвычайную остроту положения, Кау-джер не мог внутренне не улыбнуться, настолько забавным, даже комичным показалось ему такое заявление в устах одного из захватчиков.

— Это все? — спросил он.

— Нет,— ответил третий делегат, видимо более разговорчивый,— нам хотелось бы, чтобы золотоносные участки доставались не всякому, кто пожелает. За право владения нужно драться. Джентльмены (проходимец из Северной Америки употребил это слово совершенно серьезно) предпочли бы такой же закон, который существует повсюду… Он был бы более… официальным,— добавил он после минутного раздумья.

— Это все? — повторил правитель.

— Как сказать…— ответил бородач.— Но, прежде чем перейти к другому вопросу, джентльмены хотели бы получить ответ по поводу права на приобретение участков.

— Нет,— сказал Кау-джер.

— Что значит «нет»?

— Это ответ на ваше предложение,— уточнил губернатор.

Все делегаты разом подняли голову. В их глазах засветились злые огоньки.

— А почему? — спросил один из тех, кто до сих пор молчал.— Джентльменам нужно знать, какие у вас для этого основания.

Кау-джер не ответил. Как! Они еще осмеливаются спрашивать, какие у него основания? Разве не ясно? Разве закон (которому, правда, никто не подчинялся) не устанавливал определенную плату за право владения участками? Более того, разве этот всем известный закон не предоставлял права на золотоносные участки исключительно остельцам, отказывая в них чужеземцам, нагло вторгшимся на остельскую территорию?

— Так почему же? — повторил золотоискатель, не получив ответа.

Убедившись, что и второй вопрос не возымел действия, он ответил на него сам:

— Закон, может быть?… Знаем мы этот закон!… Что ж, при надобности можно ведь приобрести и права гражданства… Земля-то принадлежит всем.

Прежде и сам Кау-джер мыслил точно так же. Но теперь его взгляды изменились, и он перестал понимать подобные речи. Нет, земля принадлежит не всем, а только тому, кто ценою упорного и тяжкого труда покрывает ее золототканым ковром нив, превращая возделанную почву в кормилицу человечества.

— И кроме того,— продолжал бородач,— если уж кто говорит о законе, тот и должен прежде всего соблюдать его. А коли его нарушают даже те, кто его создали, так чего ожидать от остальных? Вот сегодня третье ноября. Почему не было выборов первого, раз срок полномочий правительства истек к этому времени?

Это неожиданное заявление поразило Кау-джера. Кто мог дать чужеземцу такие точные сведения? Несомненно — Кеннеди, который больше не показывался в Либерии. Но, как ни говори, замечание было справедливо. Срок действия полномочий, определенный самим же губернатором, добровольно учредившим выборную систему в колонии, в самом деле истек, и по закону следовало провести новые выборы еще два дня назад. Он не сделал этого потому, что не хотел обострять и без того тревожную обстановку для выполнения простой формальности — ведь все равно его полномочия будут возобновлены. Но разве это касалось людей, не имевших никакого права участвовать в выборах?

Тем временем делегат, ободренный спокойствием Кау-джера, продолжал более уверенно:

— Джентльмены требуют проведения выборов и права участия в них. Они имеют такое же право голоса, как и все другие, не так ли? Почему это пять тысяч человек будут навязывать свои законы двадцати тысячам? Это несправедливо…

Он сделал паузу, тщетно ожидая ответа правителя. Затем, обескураженный его упорным молчанием и желая показать, что высказался полностью, закончил:

— Вот так.

— Это все? — спросил в третий раз Кау-джер.

— Да…— ответил тот.— Хотя и не совсем… Ну, в общем, можно считать, что пока все.

Губернатор пристально посмотрел в настороженные глаза делегатов и спокойно заявил:

— Вот мой ответ. Вы явились в Осте против нашей воли. Даю вам двадцать четыре часа для безоговорочной капитуляции. После указанного срока я приму соответствующие меры.

По его знаку к нему подошел Хартлпул в сопровождении десяти стражников.

— Хартлпул,— приказал Кау-джер,— выведите этих людей!

Делегаты были озадачены, ошеломлены ледяным спокойствием губернатора и, окруженные колонистами, покорно удалились.

Но когда они вернулись к тем, кого обозначали словом «джентльмены», тон их резко изменился. Отчитываясь в выполненном поручении, они, дав волю накопившемуся и подавляемому до тех пор гневу, разразились шквалом бранных слов и страшных проклятий.

Это невообразимое красноречие возымело свое действие на толпу. Вскоре по донесшемуся дикому реву Кау-джер понял, что его ультиматум обнародован. К ночи волнение несколько улеглось, и все-таки до самого утра раздавались отдельные злобные выкрики невидимых в темноте пришельцев. Вероятно, они решили добиться своего и заночевали под открытым небом.

Остельская милиция дежурила всю ночь с оружием в руках.

Чужеземцы действительно не ушли из Либерии. Многие из них, утомленные ожиданием предстоящего сражения, улеглись прямо на земле, и утром улицы города, казалось, почернели от массы людей, лежавших вповалку на мостовой. Но при первых же солнечных лучах вся эта орава вскочила на ноги, неистово шумя и чертыхаясь.