Читать книгу "Ради тебя одной - Иосиф Гольман"

Через пять минут он принес огромное блюдо с паэльей: национальным кушаньем наподобие плова, в которое сбрасывали все подряд – от курятины до крабов. Любители – к ним принадлежала и Наталья – утверждают, что это одно из вкуснейших блюд испанской кухни. Ефим же, попав – в Москве, в ресторане «Иберия» – на такое в первый раз, аккуратно выел курятину и брезгливо отодвинул морских гадов, предоставив их довольной супруге. Здесь же ситуацию довели до логического конца: этот тип паэльи – а их в Испании столько видов, сколько есть уважающих себя поваров – вообще не включал в себя мяса. Исключительно рис с креветками, рыбками, крабами, осьминогами и прочими морскими жителями.

– О господи, – с отвращением скривился Береславский. Наталья же с Лариской, пожалев в первый миг своего бедного родственника, в следующий – впились в добычу.

– Si, senior? – с вопросительной интонацией спросил улыбающийся официант.

– Неси чай, – вздохнул Ефим. – Только с молоком. Виз милк, понял?

– Si, si, – уже привычно ответил парень. И улыбнулся.

Разумеется, чай он принес без молока. И – зеленый, что обычно для Таджикистана, но непривычно в Испании.

– Ты дурак, да? – печально спросил его Береславский.

– Si, senior, – приветливо ответил официант. Наталья, забоявшись международного скандала, жестом попросила счет. Ефим, допив среднеазиатский напиток, расплатился.

– Что ж ты ему столько чаевых оставил? Ты ж был недоволен? – поинтересовалась жена.

– Да неудобно как-то, – признался Ефим, левой рукой придерживая машину в створе дороги, а правой ухватив один из огромных бутербродов, приготовленных благоверной. Настроение его стремительно улучшалось.

Оставив за спиной море, они выехали из Бенидорма, пересекли прибрежную узкую триста тридцать вторую дорогу, потом трассу А-7, по которой приехали, и двинулись в направлении Гвадалеста.

Дорога, оставаясь прекрасной по качеству полотна, начала петлять: «Пассат» въехал в предгорья. Еще около часа езды по серпантину – про сто шестьдесят здесь можно было забыть: дай бог, в среднем сорок – и поднялись на очередной перевал, аж уши заложило.

– Смотрите! – громко заорала Лариска. И осеклась: вопли в машине Ефим не поощрял. Но опасения ее были напрасны, потому что вид открылся действительно ошеломляющий. Мавры сделали свое дело: внизу, в центре горной долины, значительно ниже перевала, на котором сейчас находился их «Пассат», стояла одинокая скала. Не холм, не гора, а именно скала. Даже отсюда, с перевала, было видно, что скала была очень высокой. А на самой ее верхушечке стоял старинный замок.

– Обалдеть, – только и сказал Ефим. Похоже, не зря он терпел в аэроплане словоохотливую и слюнообильную тетку.

– Папа, останови, пожалуйста, – тихо попросила потрясенная Лариска.

Она произнесла столь долгожданное «папа» легко и естественно. Ефим, конечно, отметил сказанное. И конечно, ему стало очень приятно. Но никакого шока, катарсиса, на котором строят целые романы мастера отечественной мелодрамы, с ним не случилось. Произошло то, что должно произойти. Ну, например, как они с Натальей двадцать лет общались – иногда более чем близко – и наконец поженились.

Ефим остановил «Пассат», и они втроем подошли к краю пропасти. Внизу, в долине, чернела скала. На ней стоял Гвадалест. А золото наверняка сперли очередные завоеватели. Береславский обнял обеих своих женщин, и счастливая троица на мгновение замерла.

Конечно, Гвадалестом дело не кончилось. Далее была Хихона, где они круто затоварились замечательным испанским лакомством – турроном. Объяснить, что это такое, невозможно. Во-первых, потому, что разновидностей турронов в Испании столько же, сколько видов паэльи. И все разного вкуса. Во-вторых, сколько ни произноси слово «халва», во рту не становится сладко. А туррон – по крайней мере некоторые его виды – напрочь потряс сладкоежку Береславского.

Далее был горный парк-сафари: животные ходили там свободно, а люди ездили в своих машинах. Смотритель сразу предупредил, чтобы никто из машин не вылезал: если, к примеру, будет поломка, чтобы звонили по сотовому в их офис. И тут же рассказал, что в прошлом году один англичанин пытался самостоятельно заменить колесо рядом с логовом льва. Льву это не понравилось, а англичанина потом собирали по кусочкам.

В результате Лариска вжалась в сиденье и всю дорогу тряслась от страха. А львов они так и не увидели.

Зато обезьян было сколько хочешь. Наглых и раскормленных. Они лезли в длиннофокусный объектив, мешая Ефиму снимать. Он все время пятился от них и все же сделал отличные снимки. Лариска была восхищена его мужеством, когда Ефим, отступая в полуприседе (и не сводя объектива с самого наглого примата), оказался прямо между передними лапами-столбами огромного серого слона. Но снимки сделал!

Береславский не стал объяснять дочке, что слона-то он, когда пятился, и не приметил. А уж приметив, так перетрусил, что и словами не описать. Но кого интересуют эти подробности, если искомый славный снимок все-таки сделан? А что снимок вышел славным, Ефим нутром чуял.

И наконец, далее был ресторан в самой горной глуши, с многообещающим названием «Буэна виста» – что-то типа «Приятный вид». Ефим даже сначала подумал, что указатель на узенькой горной дороге повесили шутники: сворачивать-то было некуда. С одной стороны – стена, с другой – пропасть. Потом он понял, что голодным психопатам предлагалось въехать по этой самой чуть ли не отвесной стене. Прямо в ее толще была пробита узенькая дорожка, под невероятным углом змейкой поднимавшаяся вверх.

Именно на этой змейке Ефим и оценил свой дизелек. Конечно, речь о пятой передаче уже не шла: поднимались то на второй, то на первой. Береславский уповал только на то, что других идиотов не нашлось и никто не будет спускаться ему навстречу. Дизель, тихонько тарахтя, уверенно вытащил машину вверх.

Ресторанчик оказался маленьким. Разумеется, абсолютно пустынным. С чудесной испанской кухней и вполне толковым негром(!) – официантом. Он же был здесь музыкантом. После того как гости из далекой и загадочной России сытно и вкусно поели, темнокожий испанец предложил им спеть хором. Просто так. Не за деньги. Для удовольствия. Более того, он знал несколько русских народных песен и цыганских романсов, которые тоже искренне считал русскими народными.

Так, вчетвером, они классно попели, сидя на терраске, смело нависающей над более чем километровой пропастью. Всем было хорошо. А окончательно добила Ефима песня «Ой, мороз, мороз…», исполненная новоприобретенным чернокожим другом в теплой зимней Испании, где даже здесь, на горе, не было и намека на снег.

Потом с большим сожалением расстались с поющим негром и покатили вниз, к морю. А еще через четыре часа уже были в своем барселонском пансионе. Все так устали, что сразу завалились спать.

Неделя пролетела столь стремительно, что, когда Береславский входил на борт «Ил-96», его охватило ощущение, будто испанских каникул и вовсе не было. Даже слюнявая тетка, чей тур тоже кончился, была здесь. Она обрадовалась Ефиму чрезвычайно. Ефим быстренько свел ее с Натальей и напоследок классно выспался.