Читать книгу "Великий торговый путь от Петербурга до Пекина. История российско-китайских отношений в XVIII— XIX веках - Клиффорд Фауст"

Так получается, что вексельная привилегия в период правления Екатерины Великой нашла более широкое применение, чем за все предыдущие времена. Она оказалась великим благом прежде всего для мелких торговцев, и особенно после 1794 года для сибирских комиссионеров, так как теперь им удавалось без малого за год оборачивать товары по два или три раза. Возникали и кое-какие настоящие проблемы, особенно в бюрократическом механизме, служившем задаче регистрации аттестатов, сбора долговых обязательств и направления их в другие города, в которых принималась их оплата. Одним словом, в Иркутске и Восточной Сибири в целом требовалась своя банковская система, появившаяся там после 1776 года. Непосредственной причиной учреждения банковского представительства в Тобольске в том году послужило образование всего лишь за семь лет до того Ассигнационного банка. Функционирование Тобольского представительства данного банка началось, когда на его счетах находился капитал в миллион рублей ассигнациями, и, разумеется, его главная задача состояла в выдаче бумажных денег в обмен на медные монеты. В 1779 году Восточная Сибирь получила свой первый государственный банк с учреждением подобного представительства в Иркутске с капиталом в 500 тысяч рублей ассигнациями. Ни одно из этих представительств долго не просуществовало в силу, по-видимому, относительно легкомысленного обращения одновременно к бумажным и медным деньгам народа в Сибири. Тобольское представительство пришлось закрыть через дюжину лет работы, а иркутское — через 10 лет, хотя последнее на самом деле не функционировало с начала затянувшейся приостановки торгов китайцами в 1785 году, и поэтому операции в нем осуществлялись всего лишь полдюжины лет. Так как на самом деле данным филиалам Ассигнационного банка придавались функции, связанные исключительно с эмиссией бумажных денег, и их руководство не получило полномочий на прочие важные банковские операции, такие как предоставление краткосрочных и долгосрочных ссуд, данные предприятия, по всей видимости, какого-либо значительного благотворного воздействия на торговлю с Китаем оказать не могли.

Тогдашняя вексельная система сыграла роль повивальной бабки для еще одного изъяна, предсказать который заранее никто не сумел. Генерал-губернатор Иван Варфоломеевич Якоби сетовал в 1786 году на финансовые затруднения его иркутского чиновничества, в известной степени связанные с передачей в Москву части таможенных поступлений в виде векселей. На совокупные таможенные поступления в размере 500 тысяч рублей (фактически они значительно уменьшились по сравнению с 1785 годом, хотя после возобновления торговли в 1792 году превысили данную сумму). И.В. Якоби насчитал прирост в 30 тысяч рублей от 6 процентов вексельных начислений, которые, по-видимому, ушли в Москву. На обслуживание данной системы иркутской администрации потребовались значительные расходы, на которые доходов помимо таможенных поступлений не хватило; Иван Варфоломеевич заявил о ежегодных расходах в размере 700 тысяч рублей, а доход в виде местных налогов и из прочих источников составил 500 тысяч. Решение Сената по заявленной губернатором трудности, как и следовало ожидать, заключалось отнюдь не в передаче части таможенных доходов из Москвы, а в разрешении на учреждение в Иркутске монетного двора для чеканки монет из серебра, добываемого в Нерчинском районе. Правящим московитам такой вариант казался вполне разумным, так как доставка нерчинского серебра на монетный двор Санкт-Петербурга для переплавки в предыдущие три года стоила порядка 6321 рубля, что представлялось совсем небольшой суммой по сравнению с прибылями от добычи того же серебра и чеканки монет в интересах государства. (Такие затраты легли одновременно на государство и владельцев частных горнодобывающих предприятий за три года, когда удалось добыть 430 пудов 23 фунта и 62 золотника серебра.)

На протяжении периода правления Екатерины II государственное содействие совершенствованию кяхтинской частной торговле шло по нескольким еще второстепенным направлениям. Например, очень энергичный губернатор Ф.И. Соймонов в 1763 году подал прошение еще до возрождения интереса к торговле с Китаем, получившего отражение на заседании специального комитета императрицы Екатерины следующего года, в котором предлагал облегчить условия сложного байкальского маршрута. В целях обозначения пути теплыми летними ночами на узком полуострове, известном как Прорва, или на косе под названием Корга намечалось возвести маяк. Для использования на данном озере на перевозках казенных товаров или товаров частных лиц планировалось построить также три лодки, два повышенного водоизмещения морского класса судна и один небольшой вельбот. Ни в одном из упомянутых выше случаев власти не хотели брать на себя расходы на строительство и содержание объектов. Наоборот, столичные чиновники поручили руководству Кяхтинской таможни переложить эти расходы на всех купцов, занимавшихся торговлей там, поровну. Сенаторы решили так, что казне нельзя нести ни «малейших» затрат на реализацию подобных проектов, так как наибольшая выгода от них предназначается купцам.

Большее значение принадлежит, однако, учреждению, как говорилось выше, базарных ярмарок в Иркутске, Якутске и Удинске несколькими годами позже. Русские купцы изначально по собственной инициативе предложили в 1766 году организацию ярмарки в Иркутске, и их почин поддержали губернаторы К.Л. Фрауендорф и А.И. Бриль, а также служилый люд разнообразных государственных учреждений, расквартированных там. К ним присоединился личный состав селенгинского полка и кое-кто из польских ссыльных, осознавших чрезмерно высокую цену одежды, которую приходится приобретать из такого медвежьего угла. Перед своей смертью в 1767 году К.Л. Фрауендорф получил разрешение на ежегодное проведение в Иркутске двух ярмарок. Срок работы одной из них назначался с 15 ноября по 1 января, а второй — с 15 марта по 1 мая. В эти периоды времени всем «иноземным» (то есть приезжим в Иркутск) купцам предоставлялась возможность торговать товарами, привезенными со всей России, а не только предметами китайского импорта. Еще две менее продолжительные ярмарки сроком по два месяца разрешили проводить в Удинске, которому недавно присвоили статус провинциального города в Селенгинском уезде, а также летнюю, продолжительностью два месяца, и месячную зимнюю ярмарку в декабре для находящегося гораздо севернее Якутска. Иркутская ярмарка, вскоре приобретшая славу одного из популярнейших подобных мероприятий в Сибири, фактически служила решению нескольких задач: удешевлению предметов первой необходимости для приобретения жителями Иркутска и всех соседних городов, включая Кяхту; обеспечению предельно удобного рынка сбыта пользовавшихся повышенным спросом китайских товаров, привозимых мелкими торговцами, не располагающими финансами для доставки их на рынки, расположенные дальше на западе, не говоря уже о рынках Москвы или Санкт-Петербурга; и обеспечению сбыта некоторых российских и сибирских товаров, предназначенных для отправки китайцам. Опять же щедрости русского двора в лице генерального прокурора Александра Алексеевича Вяземского не хватило даже на то, чтобы ассигновать средства на строительство складских помещений, залов для показа товаров и прочих сооружений, без которых на ярмарке не обойтись. Хотя к 1775 году сенатским указом предоставлялось разрешение на сооружение в Иркутске каменного «купеческого двора» вместо уже износившихся и обветшалых имевшихся там деревянных построек.