Читать книгу "Рыжий дьявол - Михаил Демин"

— Но я все-таки хочу, — резко проговорил Хижняк, — чтобы молодой человек отчетливо понял, что ему грозит!

— А я не совсем понимаю, — сказал я, — что же вы мне инкриминируете?

— Соучастие в бандитизме.

— И у вас есть веские данные? — я вспомнил беседу с Мироновым и добавил: — Кроме доносов…

— Так вот же, вот!

Хижняк потряс фотографией. И спрятал ее в карман.

— Но это же дешевый трюк, — отмахнулся я. — Снимок был сделан для шантажа! Меня попросту обманули… И есть свидетели, которые могут это все подтвердить!

— Какие свидетели? — нахмурился Хижняк. — Откуда?

— Из Очур.

— Кто да кто?

— Нет уж, я подожду, пока дело дойдет до суда…

— Ну, что ж, — проговорил с угрозой Хижняк, — вероятно, ждать придется недолго.

И опять в разговор вмешался Никишин.

— А может, все же не стоит с этим спешить? Жалко губить такого парня. Ведь это же талант…

— В общем, да, — сказал Хижняк, — верно. И я бы дал ему шанс… Но тут все зависит от него самого.

— О чем это вы? — спросил я настороженно. — Что, собственно, от меня зависит? О каком шансе идет речь?

— Вы помните давнишний наш разговор в Алтайске? — круто повернулся ко мне Хижняк. — Помните, я тогда предложил вам одну идею?.. Но вы отнеслись к ней безо всякого интереса.

— Постойте-ка, — сказал я, — вы имеете в виду наш разговор о секретном сотрудничестве, ведь так? Да, припоминаю… Но я уже объяснил: согласиться на это я не могу.

— Боитесь?

— И боюсь. А что тут странного? Но прежде всего не хочу пачкаться. Вы же предлагаете мне быть тайным агентом. То есть доносчиком, соглядатаем, стукачом…

На минуту воцарилось общее молчание. Я поглядел на своих гостей. И внезапно все понял. Они меня просто-напросто вербовали!

Хижняк не оставил своих попыток. И передо мной тут разыгрывался спектакль, в котором все роли были четко распределены. Один запугивал меня, а другой, наоборот, подбодрял.

Теперь как раз наступила очередь другого… И он заговорил:

— Странно… При вашей любви к авантюрам, к тайнам, при вашем богатейшем опыте вы отказываетесь от такого интересного ремесла.

— Да поймите же, — начал я.

Но он перебил меня, подняв пухлую свою ладонь:

— Понимаю! Вы стыдитесь таких слов, как «секретный сотрудник», «тайный агент». А почему? Если вдуматься, это вовсе не стыдно. Наоборот, быть агентом романтично. И в какой-то мере даже почетно. Надо только отказаться от некоторых устарелых предрассудков. В наши дни на первый план история выдвинула колоритную, весьма важную, по-своему даже могущественную, фигуру тайного агента, сыщика, детектива… Так вступайте в этот клан! Он является составной частью гигантской организации, охватывающей всю нашу страну, — одну шестую часть света… Но не думайте, что это порождение только советского строя! Подобные кланы есть и на Западе. Они борются с преступностью, которая неуклонно прогрессирует. Известный французский криминалист Лару в своей брошюре «О взломе стальных касс» когда-то писал: «Мы наблюдаем ужасную картину: в центре Парижа бродят элегантно одетые толпы дикарей — преступников. Они сдерживаются мощной рукою полиции. Но с каждым годом толпы их увеличиваются. И я предвижу время, когда рука эта станет бессильна, и тогда — штурм на цитадель нрава…» Видите, как обстоят дела? Такие толпы бродят ныне повсюду… Даже и в Енисейске. Здесь они, правда, не так элегантны, как в Париже, но какая, в сущности, разница?

Он умел говорить, этот «литературовед в штатском»! Он знал свое дело. Очевидно, он так же, как и Хижняк, был профессиональным вербовщиком.

— Если же вас не устраивает сыск уголовный, — продолжал он, — поинтересуйтесь политическим… Специфика у нас несколько иная. Мы — интернациональны! Мы опутываем невидимой сетью всю планету!

— О господи! — проговорил я. Но от комментариев воздержался.

— Да, да, это так. Мы состоим в контакте с любыми тайными службами, даже с самыми враждебными… У нас своя этика, своя мораль. И повсюду, здесь и там, на Западе, центральной фигурой остается ловкий сыщик, удачлирый агент. Это подлинный герой современности! Ведь он как бы представляет собою те «подземные силы», которые, по сути, и правят нашим миром!

Что я мог ему на это ответить? Кое-что мог, конечно… Например, я мог бы сказать, что эти самые «подземные силы» когда-нибудь и погубят наш мир. Ибо там, где начинается мораль клана, касты, отдельной группы, кончается мораль общечеловеческая…

Но стоило ли так углубляться? Вряд ли бы он и Хижняк со мной согласились. Скорее — разозлились бы. А этого я не хотел. Злить их было опасно.

— Ладно, — сказал я погодя. — Я еще раз подумаю. Но не торопите меня. Да и вообще, зачем я вам? Что я из себя представляю? Я же — не гений…

— Ну, ясно, нет, — сказал Хижняк. И поднялся, застегивая шинель. — И стишки ваши, в общем-то, посредственные. И сами вы — тип жидковатый.

— Так в чем же дело?

— А мы просто жалеем вас, — сказал Никишин. — Вы ведь ходите по острию ножа. И в любой момент можете сорваться, оступиться. И тогда пропадете ни за грош…

* * *

Утром чуть свет я торопливо покинул гостиницу и отправился, но не на автостанцию и не на аэродром, где меня могли ожидать всякие сюрпризы, а прямиком на старое красноярское шоссе. Я прошел по нему с полкилометра. Остановил попутную машину. И отбыл без хлопот.

Но и в Красноярске я тоже не стал задерживаться и сразу же поспешил на вокзал… Я лихорадочно соображал: что же делать? И куда податься? В городах, расположенных по течению Енисея, — как на севере, так и на юге, — мне, конечно, делать было уже нечего. Тут повсюду имелись мои досье… И на Дальнем Востоке тоже показываться было рискованно; в тех краях я немало побродил когда-то! Стало быть, мне оставался один путь — на запад, на Урал!

Горную эту область я пересекал много раз, но нигде не застревал там надолго, и не успел еще там примелькаться, и не нажил себе врагов.

Вскоре я сидел уже в спальном вагоне скорого поезда… А к вечеру следующего дня за окнами вагона возникли дымные, сумрачные предместья Свердловска.

Я принялся разыскивать старых своих приятелей. Но, странное дело, почти никого из них не нашел. Газетная кампания, связанная с венгерскими событиями, переполошила уральских интеллигентов. И многие разбежались и попрятались, как тараканы, по щелям. Как тараканы, когда на кухне ночью внезапно зажигается свет…

На одну такую «тараканью щель» я набрел в конце концов; находилась она в полуподвале, в старом доме, на окраине города. Хозяйкою здесь была проститутка Люба по кличке Кикимора. И она по доброте душевной дала приют нескольким заблудшим личностям.

Я встретил у Кикиморы двух знакомых. Один из них, Борис, был поэтом. Другой, Аркадий, — журналистом. После смерти Сталина Борис сочинил стихи, направленные против режима, а Аркадий где-то заявил публично о том, что наиболее активных сталинистов Урала следует привлечь к судебной ответственности. И даже назвал кое-какие «высокие» имена.