Читать книгу "Игра - Бренда Джойс"

Сидя в лохани, вода в которой почти остыла, Лэм услышал быстрые шаги Катарины. По его лицу промелькнула легкая улыбка. Он смотрел на нее с тем же чувством, что и всегда, — поражаясь ее красоте, уму и силе духа, и с каждым прошедшим днем это чувство только усиливалось.

Он понял, что она расстроена. Что написал ей ее хитроумный папаша? Лэм догадывался, что новости вряд ли были хорошими. Ему не хотелось передавать ей письмо. Но он не мог отказать ей в общении с отцом, так же как не мог отказать и ни в чем другом. Лэм вздохнул и встал. По его крепкому телу струйками стекала вода.

— В чем дело, Катарина? — спросил он.

Она была очень бледна и быстро подошла к нему, с полотенцем в руках.

Чем вы опечалены, милая?

Она посмотрела ему в глаза и быстро, на одном дыхании сказала:

Отец уже совсем отчаялся. Он беспокоится за меня. Его кузен узурпировал то, что когда-то принадлежало ему. Если Перро не сумеет вскоре захватить Фитцмориса, то он может стать настолько силен, что его не удастся выгнать из Десмонда. — Она облизнула губы. — Я никогда у вас ничего не просила. А теперь прошу.

Лэм не двигался. Серые глаза внимательно смотрели на нее.

Вы нужны мне, чтобы помочь моему отцу, Лэм. — Голос Катарины сорвался. — Он — жертва не справедливости, вы это знаете. Пожалуйста, Лэм. Я прошу вас ему помочь.

Лэм взял ее ладони в свои и мягко сказал:

— Ради вас я бы с радостью пошел на измену, Катарина.

— Вы сделаете, как я прошу? — воскликнула она.

— Я уже помогаю вашему отцу, — серьезно сказал Лэм. Но он ощутил укол совести — и страха. Он встречался с Фитцморисом только раз, много месяцев назад, но этого было достаточно. С той самой зимней встречи он неплохо снабжал мятежника и горстку его солдат, чтобы они могли устоять перед англичанами. Никогда еще они не были так хорошо одеты, так вооружены, так сытно накормлены.

Лэм отлично понимал опасность своего замысла. Поднять человека, чтобы потом иметь возможность его свалить, — такой план требовал воистину тонкого исполнения. Он был полон слабых мест и вполне мог окончиться провалом. А если так и случится, Фитцморис воцарится в Десмонде, и в этом будет виноват он, Лэм. Катарина никогда не сумеет этого понять. Она будет потрясена и сочтет его предателем.

Каким образом? — еле выговорила Катарина. — Когда?

Лэм нежно улыбнулся, касаясь ее щеки.

Катарина, все мое существование — это политика. Я ем, сплю, дышу и живу политикой. Но я не хочу, чтобы чьи бы то ни было амбициозные побуждения помешали нашим отношениям. — Он приподнял ее подбородок, заглядывая ей в глаза, и поцеловал нежным и в то же время голодным поцелуем. — Я хочу, чтобы в наших отношениях было только это, Катарина.

Она вернула ему поцелуй и, оставаясь в его объятиях, сказала:

Лэм, я так благодарна вам. Но как вы это делаете? Вы не даете снабжать Фитцмориса по морю?

Он поднес ее ладонь к губам и поцеловал.

Ш-шш. Я знаю, что вы очень умны, Кэти, но вам не стоит заниматься политическими играми. Издалека вы не можете рассчитывать повлиять на события.

Она очень удивила его тем, что ласково приложила ладонь к его щеке. Хотя Катарина нисколько не стеснялась выказывать свои чувства в постели, вне ее она избегала физического контакта с ним.

Я думаю, что вы мне просто льстите, — сказала Катарина дрожащим голосом. — Неужели вы хотите сказать, что если бы я находилась при дворе или в Ирландии, то имела бы возможность влиять на действия таких людей, как мой отец или Фитцморис?

Он прижал ее ладонь к своей щеке, не спуская глаз с этого поразительно красивого лица. Он не стал говорить, что она уже повлияла на судьбы этих людей, потому что благодаря ей он предпринял шаги, которые в случае удачи изменят существующий баланс сил и неизбежно скажутся на всех них. Избегая прямого ответа, он правдиво сказал:

Кэти, такая женщина, как вы, может двигать горы, стоит ей только захотеть.

Катарина вспыхнула, глядя на него.

— Моя мать была такой женщиной, — сказала она.

— Без сомнения вы унаследовали ее упорство, ум и красоту.

— Я не такая уж исключительная красавица, Лэм.

— Монастырь научил вас скромности, но женщины, которые нравятся мужчинам, знают себе цену. Скромность им ни к чему.

— Почему вы говорите мне все это?

— Потому что в отличие от своей матери вы наивны и неискушенны. Настанет день, когда вам может понадобиться все оружие, которое имеется в вашем распоряжении. Скромность в этом случае вам не поможет, дорогая. — Он сам не знал, почему говорил так откровенно, — может, потому, что сам со своей рискованной затеей находился в двух шагах от виселицы. Если его разоблачат и повесят, Катарине придется самой заботиться о себе. Ему вовсе не нравилась эта мысль. — Вы настолько соблазнительны, что мужчины при взгляде на вас думают только об одном. Вы можете сделать любого мужчину своим рабом, если захотите. И тогда он станет выполнять ваши желания даже вопреки здравому смыслу и собственным интересам.

Он подумал о своей связи с Фитцморисом, о Тауэре и о плахе.

Она все еще смотрела на него, и в ее взгляде появилось беспокойство.

Мне это не нравится. И, Лэм, я ведь не поработила вас.

Он рассмеялся.

Разве нет? — Он резко опустил ее ладонь и приложил ее к своей пульсирующей плоти.

Как только вы зашли в комнату…

Она отдернула руку, готовая расплакаться. Проклиная себя и свою похоть, Лэм обнял ее:

— Простите меня, Кэти. Мне не стоило это говорить, когда вы так расстроены. Скажите мне, что вас огорчает. Ведь это еще не все, верно?

— Да! Джон Хоук не развелся со мной, — воскликнула она, прижимаясь лицом к его мокрому плечу. — Письмо отца датировано первым июля. Почему он не развелся со мной, если бы собирался это сделать? Я боюсь, что мы с Хоуком все еще состоим в браке.

Лэм весь напрягся, но решил сказать правду.

— Я знаю.

— Что? — Она вырвалась из его объятий, с ужасом глядя на него.

Он отпустил ее и, не сводя с нее взгляда, сказал:

Он не развелся с вами, но зачем думать об этом? Мы повенчаны в вашей вере, Катарина. Разве этого не достаточно?

Она долго молча смотрела на него и наконец произнесла:

Хоук все еще считает меня своей женой — и вся Англия тоже.

Лэм уже начал злиться, но старался сдержать себя.

— Так сложно, когда все против тебя, Кэти, я это отлично знаю. — Он увидел, что ее взгляд смягчился. — Не надо меня жалеть, мне этого не требуется. И вам тоже не нужна жалость — даже своя собственная. Мы законно повенчаны в глазах Господа и Папы Римского, что тоже немало. Вы принадлежите мне, Катарина. Или вы все еще хотите вернуться а Англию к Джону Хоуку? — Его взгляд потемнел, и на мгновение он перестал дышать.