Читать книгу "Главный противник. Тайная война за СССР - Николай Долгополов"

— Это иностранцы? Агенты?

— Оставим вопрос без комментариев. А когда в 1970-х вернулись, у нас оказалось много знакомых в центральном аппарате. Кое с кем мы сотрудничали еще там. Недавно скончался один из ближайших друзей, который держал с нами связь за границей. Мы с ним работали и крепко дружили.

— После возвращения вы, наверное, преподавали в ваших школах?

— В течение довольно длительного времени мы готовили людей. Они приходили к нам домой. И я с женой рассказывал, как работать, что и в каких случаях нужно делать. Подготовили, и серьезно, человек семь. И один после трех лет на нелегалке обратился к руководству с просьбой навестить нас. Разрешили, и он приезжал. Благодарил: все, что вы рассказывали, — правильно, и я поступал именно так. Разве нам это тоже не награда?

— А о чем вы рассказывали? Что вашим ученикам требовалось усвоить в первую очередь?

— Михаил Исаакович, — взмолился старший офицер-тезка Мукасея. — Здесь только в общих чертах.

— А в каких же еще? — даже удивился Мукасей. — Едва ли не главное — знать свои права. В одной из стран, где приходилось бывать, мы, по указанию Центра, построили дом. Вдруг местные власти ко мне с упреком: вы внесли мало денег на строительство, надо еще, иначе — освобождайте виллу. И тут я проявил твердость, может, нахальство… Ага, значит, вот вы какие гостеприимные хозяева. Ничего больше вкладывать не собираюсь и никуда отсюда не уеду, потому что квартира — моя. Так мы там и остались. Я этим хочу сказать, что если надо было поругаться с кем-то, то я выступал смело, изучил их законы досконально. Вызубри, что ты имеешь право делать, а что нет. Имеешь право ругаться с полицейским, или лучше промолчать. Иногда на этом тоже горели. Второе — язык. Вы на меня не обижайтесь, но я лишний раз подчеркну: разведчику, нелегалу тем более, им необходимо владеть в совершенстве. Язык твоей легендированной страны происхождения — это твое богатство. Если и допускаешь ошибки, то только такие, которые твоей легендой оправдываются. Все-таки русских людей, даже, казалось бы, в совершенстве освоивших иностранный, частенько узнают. Тут ведь не только в произношении дело — в артикуляции, в жестах, во внутренних нюансах.

И, наконец, не забывать о мелочах. Был у нас интересный момент. Пошли мы вскоре после приезда получать один документ для жены. Получили, и тут встает полицейский и мою Елизавету Ивановну поздравляет. Это мы забыли, что по новым документам у нее сегодня как раз день рождения.

— А вы выезжали уже мужем и женой? Или сочетались «законным» браком еще и там?

— Нет, по легенде и по жизни мы пара, — тотчас вступила в разговор Елизавета Ивановна.

— А как все-таки с детьми? Ведь они-то жили в Союзе.

— Сложный вопрос, — признался Михаил Исаакович. — По легенде у Елизаветы Ивановны был ребенок. Ведь в чем проблема: врачи могут установить, имела ли женщина детей и даже сколько. Был у нас в одной из стран пребывания, где 1 ноября день памяти усопших, коллега, компаньон. Какое-то время работали вместе. Так однажды в этот грустный день он отыскал на кладбище заброшенную могилку умершего лет тридцать назад малыша. Наказал: не всякий случай — это «ваша», можете изредка приходить молиться.

— А сейчас вы с кем-то из своих коллег общаетесь?

— Редко. Замучили болезни. А так у нас хорошие отношения с Павлом Громушкиным, который изготовил для нас идеальные документы. С Вартанянами и другими людьми, которые в Ассоциации наших ветеранов. Когда внешняя разведка торжественно праздновала свою годовщину, нас вывели на большую сцену, и мы остались там втроем с Примаковым, который тогда был директором нашего учреждения.

— Не приходилось встречаться в Москве или в Штатах с Леонтиной и Моррисом Коэнами? Ведь вы были в США по легальной линии во время войны, а они в те годы добывали для СССР чертежи атомной бомбы.

— Может, им в чем-то и повезло. Нет, Коэнов-Крогеров я не знал, до засекреченного американского атомного центра в Лос-Аламосе мы не добрались. Но были некоторые другие достижения, о которых я умолчу.

Что вообще для разведчика наиболее важное? Слава? Но она, если и приходит, то только в результате провала. Так, быть может, лучшая награда и свидетельство успеха все-таки безвестность?

Книга на двоих

Мои встречи с Мукасеями продолжались, поддерживал я с ними добрые отношения. И как-то пригласили они меня на премьеру своей первой книги «Земфир и «Эльза», изданной при содействии Академии проблем безопасности, обороны и правопорядка. И, быть может, в этом не было бы ничего особенного, если бы не солиднейший возраст моих героев. А так полковник Мукасей Михаил Исаакович (он же Земфир и Вальтер) и его жена подполковник Елизавета Ивановна (Эльза и Вишня) написали интереснейшую и, что нечасто случается с литературой такого рода, откровеннейшую книгу. Я проглотил те ее главы, где авторы описывают собственную работу. Вошли в книгу и мои материалы. Елизавета Ивановна на презентацию не пришла — попала в госпиталь. Ее муж по-прежнему держался бодро. И когда я искренне поздравил его с удачным литературным опытом, сын деревенского кузнеца из белорусского местечка Замостье так крепко сжал мою руку, что я подумал: быть может, мемуары будут и продолжены.

Тем более что занимались выехавшие под чужими именами из Чехословакии в Швейцарию, а затем в Мексику разведчики не только добыванием нужной стране информации, но и налаживанием связей с осевшими чуть не по всей Европе советскими нелегалами. Есть о чем вспомнить.

Потом, уже дома у Муксея, я попросил его поподробнее рассказать о смерти нашего нелегала К. в Париже. Молодой еще человек вдруг заболел, перестал выходить на связь, и Центр приказал Мукасеям: отыскать и помочь во что бы то ни стало.

То был один из первых выездов Михаила-Вальтера из новой страны проживания в другое государство. Довольно рискованная поездка из Берна в Париж, где в одной из больниц терялись следы одинокого (по чекистской легенде и по жизни во Франции) К… Поиск его квартиры, знакомство с окружением и вот оно, трагическое объяснение невыхода на связь. Владелец небольшого магазина умер в больнице.

Никто не мог предположить столь преждевременного ухода. И здесь Мукасей проявляет не просто служебное, а чисто человеческое участие. Подробнейше выясняет все обстоятельства смерти неизвестного им сподвижника. Красноречивейшая деталь: за несколько часов до исхода, разведчик-нелегал, человек исконно русский, причащается, и Мукасей отыскивает свидетельницу-монахиню, видевшую, как К. целовал крест католического священника и «как из глаз его скатилась чистая, как роса слеза, и он затих навсегда». Нелегал умирал в полном сознании, унося с собой тайны Родины. До последнего вздоха он не отступил от своей легенды. Быть может, даже наверное, нелегалу К. не дано было совершить подвигов Абеля-Фишера или Молодого-Лонсдейла, но вот уж кто остался верен присяге, не выдал себя и не подвел других даже на смертном одре. В Париже он был безумно одинок, а на Родине в Москве у офицера внешней разведки остались жена и две девочки. Сейчас они совсем взрослые, но простая русская фамилия их отца, как и его подвиг, и сейчас под грифом «совершенно секретно»