Читать книгу "Балтийская рапсодия - Александр Харников"

– А мне кажется, я слышал и ваш голос, – лукаво улыбнулся император.

Журналист от смущения слегка покраснел.

– Да, ваше величество, и я тоже в этом участвовал.

– Николай Максимович, – задумчиво произнес царь, – вы вчера говорили про нечто, что можно будет показать представителям других держав. Вы это имели в виду?

– Ваше величество, с вашего позволения, мы к завтрашнему дню подготовим укороченную версию того, что вы только что увидели, в которую войдут только батальные сцены, причем лишь такие, из которых они не смогут сделать достаточно точных выводов о наших возможностях. Но должное впечатление они наверняка произведут.

Николай согласно кивнул.

– Вы правы, Николай Максимович, так, наверное, будет лучше. Кстати, Юрий Иванович говорит, что вы хотите стать придворным репортером.

– Не совсем так, ваше величество, – покраснел тот. – Я хотел попросить у вас дозволения присоединиться к отряду, который пойдет в Крым.

Николай удивился.

– Знаете, голубчик, ведь там идет война. А вы даже не военный. И тем более не подданный Российской империи. Вас ведь могут убить!

– Вы правы, ваше величество, – согласился Домбровский, – я гражданин Североамериканских Соединенных Штатов, по крайней мере, был таковым в моем времени. Но все-таки в первую очередь я русский, мой родной язык русский, русская история – это история моей Родины… А насчет того, что там могут убить – не буду лгать – думать об этом действительно страшновато, тем более мне то же самое говорил капитан Васильев. Но стрелять и я умею – в молодости на Кони-Айленд – есть в Нью-Йорке такой парк аттракционов – и на ярмарках частенько получал призы за меткую стрельбу. Да и из настоящих винтовок стреляю не так плохо, по крайней мере в тире. И в многодневных походах в юности довелось поучаствовать. Так что нет, я не военный, но надеюсь, что обузой я никому не буду и смогу послужить Отечеству. А если получится, то и не только пером. Ну, а если убьют – знаете, ваше величество, есть такое латинское выражение: dulce et decorum est pro patria mori…

– Сладка и прекрасна смерть за Родину, – перевел Николай. – Только, знаете ли, многие молодые люди думают, что война – это романтика. А она на самом деле – кровь, пот и смерть вокруг.

– Тем не менее, ваше величество, – стоял на своем журналист, – прошу вас разрешить мне отбыть в Крым. У меня есть на то и личный интерес. Сейчас там служит поручик Витольд Домбровский, мой прапрапрапрадед, который в нашей истории, согласно семейному преданию, погиб в сражении при Альме. И если мы успеем, то, может быть, мне суждено будет познакомиться с собственным предком. А может, мы спасем его и тысячи других российских подданных. И вот за это я, не задумываясь, отдам свою жизнь.

Николай вдруг понял, что, несмотря на его первоначальные предубеждения, «писака» ему понравился, и он даже назвал его про себя «Николя», как не называл никого, кроме своего крестника Шеншина; только, чтобы их не путать, царь решил добавить приставку «младший». Он ответил:

– Ну что ж, надеюсь увидеть вас вновь после вашего возвращения.

Журналист, широко улыбаясь (несмотря на то что он, возможно, и правда отправлялся на смерть), радостно сказал:

– Большое спасибо, ваше величество!

Николай улыбнулся:

– Знаете, Николай Максимович, иной поблагодарил бы меня за теплое местечко при дворе, а вы отказываетесь от такового и стремитесь на южные рубежи, да еще и на войну.

– Ваше величество, а теперь позвольте мне показать вам в общих чертах, как следует обращаться с компьютером. Как его кормить – он ест электричество, – тут Николя-младший улыбнулся. – Заряжать его можно на любом из наших кораблей, а также от специального солнечного зарядного устройства, мы его тоже вам привезли. А потом я покажу вам, как читать на нем книги, как писать бумаги – для их печати мы вам привезли еще и печатное устройство, именуемое принтером. Кроме того, я покажу, как пользоваться калькулятором, как слушать музыку, как смотреть картинки и фильмы. И главное, как их найти – мы вам сделали подборку и исторических материалов, и художественных фильмов, и фотографий – так у нас называется то, что у вас известно как дагерротип, только наши в красках и хранятся обычно в памяти компьютера, хотя их можно и напечатать. А в будущем или я, или другой из ваших потомков покажет вам и как делать расчеты, чертежи и прочие полезные вещи…

Через полтора часа Николай, к своему удивлению, уже мог вполне сносно писать и читать на компьютере. Он выглянул в иллюминатор и увидел, что «Денис Давыдов» уже находится в открытом море – за стеклами иллюминатора был виден Финский залив, и только где-то на горизонте едва темнела полоска земли.

– Господа, а где мы сейчас находимся? – поинтересовался император.

Копылов взял в руки какую-то коробку на шнуре, что-то в нее спросил (император уже не удивлялся, памятуя о рации), после чего доложил:

– Ваше величество, мы к северу от Раковора. Нам осталось около шести или семи часов – примерно пять часов до прохода через ряжи и мины заграждения, а оттуда еще около часа до пристани на Дворцовой набережной. Ну, и еще час на всякие непредвиденные обстоятельства.

Император выслушал, кивнул, а потом спросил:

– Господа, Николай Максимович сказал, что на этом вашем компьютере есть фильмы про историю. Нельзя ли посмотреть фильм о моем царствовании?

Домбровский переглянулся с Васильевым, а потом сказал.

– Ваше величество, только имейте в виду, что сделан сей фильм в начале третьего тысячелетия, и многие оценки, вероятно, не совпадают с реальностью.

На экране – так, оказывается, называлась внутренняя сторона крышки коробочки – вдруг стали появляться рисунки его собственного детства и юности, портреты его отца и матери, братьев и сестер… И потом вдруг – декабрьский мятеж, которым омрачилось его воцарение, и Польское восстание 1831 года.

Дальше было и про его семью, про смерть его любимой дочери – Адини, про болезнь супруги, и, одновременно, победоносные кампании. А потом – та самая война, которую потомки окрестили Крымской. И многое из того, что он запомнил из труда господина Керсновского, вдруг ожило перед его глазами.

И, наконец, рассказали про его собственную смерть в разгар этой проклятой войны. Николай сидел с бесстрастным выражением лица, но было видно, скольких трудов ему стоило сдерживать себя. Поражение за поражением в Крыму. И смерть, испугавшая его не столько своим фактом, сколь тем, что она произошла в столь трудный для державы момент.

Тут Николя остановил фильм, а капитан Васильев произнес:

– Ваше величество, считается, что вы умерли от пневмонии, сиречь воспаления лёгких. Но есть подозрение, что виною могли быть и незалеченные травмы после крушения вашей кареты под Пензой.

– Но ведь это было так давно, Евгений Максимович…

– Ваше величество, вы знаете, у нас очень хорошие врачи, а на одном из наших кораблей – еще и аппаратура для диагностики болезней, которая позволяет без всякого хирургического вмешательства посмотреть, что у человека внутри. Если хотите, мы могли бы прислать вам одного из наших врачей, а также провести полное ваше обследование. Вы нужны России. А лечить мы можем многое из того, что у вас считается неизлечимым. Даже туберкулез.