Читать книгу "Слишком много щупалец - Дмитрий Казаков"

– Но как же?.. Жертвы и все такое… Э? – заблеял я.

– Жертвы нужны, чтобы не дать Кхтул-лу проснуться. Великий Жрец в последнее время шевелится, и все признаки указывают, что он готов восстать. Мы кормили его детей, кхтулоидов, живой кровью и плотью, дабы они успокоили родителя, – предводитель сектантства мрачно усмехнулся. – Но вы, идиоты, сорвали самый последний, наиболее важный обряд в Схевенингене!

«Бум!» – метафорический пыльный мешок шарахнул и меня по макушке.

Неужели все это правда? Неужто убийства производились для того, чтобы утихомирить Древнего, всунуть в его щупальцеватый рот таблетку снотворного? А мы, возникая на пути адептов ЦСВ, вставляли им палки в колеса и тем самым вели к тому, что Великий Кхтул-лу все же очнется?

Нет, невозможно…

Но зачем Шорроту врать нам сейчас, когда мы в полной его власти?

– Что еще за кхтулоиды такие? – спросила Ангелика совершенно спокойно. – Первый раз слышу.

– Неудивительно, о них мало кто знает, – в голосе нашего «друга» прорезались самодовольные нотки. – Спящий в гробнице хозяин Р’лайха незадолго до пробуждения начинает эманировать, испускать во внешний мир частицы себя, обретающие плоть и жажду действия…

Я не слушал, пытаясь уместить в мозгу чудовищную истину – если древний бог поднимется со дна моря, то виноват в этом будет вовсе не вонючий старикан с лысой макушкой, а я, Александр Патриарших, любимец женщин, нашего дорогого шефа и читателей журнала «Вспыш. Ка».

Как выражалась героиня одного молодежного сериала – «полный пипец!».

– Еще лет пятьдесят назад моя попытка усыпить начавшего пробуждаться Пожирателя Душ не имела бы успеха, – рассказывал тем временем Шоррот. – Обитавшие в подводных городах твари из его бывших подданных ждали своего повелителя, готовили ему радостную встречу. Но после того, как в океан начали сливать радиоактивные отходы, – он издал сухой смешок, – эти уроды почти все вымерли, оставшиеся несколько десятков деградировали до уровня примитивных дикарей.

Вот откуда взялись лягушоиды, явившиеся на испускаемый Печатью «запах».

– Так что у меня были неплохие шансы, – предводитель сектантства смерил меня презрительным взглядом. – И они до сих пор остаются. Но только вас придется убить, принести в жертву Кхтул-лу. Сожрав ваши душонки, он, глядишь, уснет еще лет на пятьсот.

«Поделом вору и мука, – подумал я. – Шеф, конечно, расстроится, не получив материала. Но Карсавин должен все сделать, как надо. А я умру героически, с осознанием того, что пал за человечество».

– Чего ж ты ждешь, башка лысая? – спросил я. – Давай, быстрее режь меня, а то злой амбал того гляди проснется. А остальных, может быть, отпустишь? Если подумать, меня одного хватит!

Брови Шоррота приподнялись.

– Ну ты нахал, – сказал он. – Здесь я решаю, что и когда делать. А мне бы еще хотелось выяснить, почему ты оказался столь устойчив к магии. Тебя проклинали дважды, сначала мои ученики, затем я сам, и оба раза ты ухитрился уцелеть. А ну-ка…

Он подошел ближе, и я едва не задохнулся от мерзостного запаха.

– Так-так-так, – в глубине черных глаз замерцало удовлетворение. – Вот оно что…

Я почувствовал, как его рука лезет в задний карман моих джинсов.

– А я думал: куда она подевалась? – Злобный дедуган полюбовался на лежавшую в ладони Печать и перевел взгляд на меня. – Без нее ты ничто, пустышка, обычный писака, только очень шустрый.

А я вспомнил бородатого ребе, его дом в Цфате и рассказ о том, что находка Антона обладает собственной волей и что ее нельзя найти и использовать, если она сама того не желает. Похоже, что, почуяв измену в сердце Шоррота, эта штуковина, содержащая часть силы Кхтул-лу, сама удрала от хозяина и отыскала того, кто мог бы ему помешать.

То бишь, меня.

А я послушненько, сам того не желая, начал бороться за пробуждение Великого Жреца Древних. Да, надо было изобразить на собственных знаменах харю со щупальцами, и все сложилось бы вообще отлично.

– Не обычный, – гордо сказал я. – А высокооплачиваемый! Сам-то на себя давно в зеркало глядел?

Предводитель сектантства, не привыкший общаться в таком тоне, аж отпрянул.

– Можешь геройствовать, сколько угодно! – бросил он, убирая Печать во внутренний карман пиджака. – Но лучше молись тому, в кого веришь, ибо скоро ты умрешь!

И, скособочившись, точно одноногий краб, он уковылял из комнаты.

– О чем вы говорили? – спросил Харальд, ничего не понявший, потому что разговор шел на русском.

– О всяком, – буркнул я. – Но практический вывод такой: нас скоро убьют.

Незачем коллеге знать, что на самом деле я не герой, а идиот, и что я зря привел остальных на гибель. И для Бартоломью было лучше сидеть в офисе и ни в жизнь не проситься «в поле», и Ангелике никогда не встречаться со мной, да и самому Харальду тоже.

Но как следует предаться самобичеванию мне не дали.

Дверь открылась, и в помещение вошли шестеро мощных дядек, вооруженных пистолетами. Нас открепили от стены, связали руки за спиной и повели куда-то по коридорам подземелья.

– Чувствую себя душой, которую провожают в обитель вечного покоя, – сказал я по-русски, когда мы двинулись вниз по винтовой лестнице. – Даже Хароны свои имеются.

– Молчать! – рыкнул по-английски один из провожатых.

Он вряд ли понял мои слова, но справедливо решил, что я затеял «антиправительственную пропаганду», и ткнул меня стволом пистолета в бок.

Больно, елки-палки!

– Слушаюсь, гражданин начальник, век воли не видать, – прогундосил я, будто взаправдашний зек, проведший на зоне половину жизни.

Уж помирать, так помирать весело, и еще так, чтобы причинить всяким гадам максимум неудобства!

Лестница закончилась коротким коридором, на стенках которого виднелись капли влаги, а на потолке темнели пятна плесени, а тот, в свою очередь, – металлической дверью размером два на два метра. За ней обнаружился тот самый грот, что мы видели на планах подземного уровня – бетонная площадка, утыканная какими-то странными колоннами. Дальше плескали уходящие во мрак волны, и высоко вверху прятался во тьме потолок.

В следующий момент я сообразил, что это вовсе не колонны, а что-то вроде обелисков, к нескольким из них привязаны люди.

– Это же Твардовский, – бросила сориентировавшаяся быстрее меня Ангелика.

И точно, к тому обелиску, что располагался прямо напротив двери, был примотан лохматый обладатель сивой бороды, темного балахона, безумного взгляда и червяков в шевелюре.

Всего же обелисков, выточенных из гранита, было девять. Места около трех занимали перепуганные люди, похоже, «пропавшие» туристы, на самом деле упертые адептами ЦСВ. А у самого крайнего с правой стороны стояло существо, больше похожее на персонаж из каких-нибудь «Звездных войн» или «Вавилона-5».