Читать книгу "Визит дамы в черном - Елена Хорватова"

Пожалуй, Бурмин был не просто другом, он был почти братом, родным человеком… Но все это не давало Дмитрию права без конца втягивать Петю в свои неприятные дела.

Колычев уже расплатился и собрался уходить, когда в другом конце зала вспыхнул пьяный спор. Кричали одновременно несколько человек, среди которых Дмитрий заметил Семена Ярышникова. Видимо, тот выпивал в компании и за рюмочкой о чем-то поспорил с приятелями. Следователь прислушался.

— А я говорю, убийца — моряк! — голос Семена заглушал остальных спорщиков. — Немчура эта поганая. У такого-то рука не дрогнет! Он Ритку и шлепнул, по всему он, и оружие его на месте убийства нашли. Так-таки рядом с трупом и валялось, в кровавой луже. Да-с! А потом, скажите — с чего бы вдруг этот Витгерт в боковую галерейку из зала полез, когда его невеста с другими танцует, а он по-жениховски присматривать должен? За каким лешим ему в фойе понадобилось? А? Пораскиньте мозгами-то! Только за одним — Ритку застрелить. Застрелил и выбежал к людям — спасите, помогите, там даму убили! От себя, сволочь, отвести хотел. Он это, он, больше некому. Из наших, из демьяновских, никто бы такого греха на душу не взял… А следователь крутит, все ищет, как бы Витгерта из-под суда вывести. Ему, следователю-то, на лапу, надо думать, положили, вот канитель и тянет, а то бы немец давно в кутузке парился…

— Интересные вы вещи рассказываете, господин Ярышников. Я прямо заслушался!

Дмитрий не выдержал и подошел к столику спорщиков.

Ярышниковская компания сразу замолкла и уставилась на Колычева.

— Вам бы романы авантюрные писать, — продолжал Дмитрий в наступившей тишине. — Большой бы успех имели. Дюма-отец и Дюма-сын уже есть, может быть, вас в Дюма-племянники возьмут?

— Нам-с и с батюшкиным именем неплохо, с родовым-с, мы — Ярышниковы, и в Дюмы нам лезть ни к чему-с, господин следователь. А что догадки строим-с, так это никому не возбраняется-с. Вы бы, господин следователь, побыстрее убийцу нашли-с и обществу указали-с, так нам и догадки строить было бы не об чем-с. А так через ваше бездействие общество сильно тревожится и в растерянности пребывает-с! Вы в большую обиду сказанное не принимайте, я попросту говорю, без обиняков — что на уме, то и на языке. Не желаете ли к нашему столику, не побрезгуйте хлебом-солью…

— Благодарю, господин Ярышников, я уже отобедал и ухожу. Прощайте.

— Прощайте, прощайте, господин Колычев. Всего наилучшего-с.

Вернувшись домой, Колычев, к своему удивлению, снова не застал Петра. Уютное Петино кресло стояло пустым, в нем валялась недочитанная книга. Пушистый теплый плед сиротливо свисал со спинки.

По словам Василия, Петр Сергеевич «снова прифрантились и ушли не сказавшись».

Обидно было, что Петька, всегда сидевший дома, в любой момент обретавшийся под рукой, стал исчезать именно тогда, когда Дмитрию так нужна была его помощь.

Колычев решил дождаться друга и обсудить с ним все детали предстоящей акции, а главное — получить принципиальное согласие Петра на участие в этом, строго говоря, не слишком благовидном приключении.

Время шло. Часы в столовой громко тикали, методично отсчитывая минуты. Василий давно отправился спать. В доме стояла такая тишина, что было слышно, как где-то под полом скребется мышь. Пети все не было и не было. Дмитрий подошел к окну.

«Не всякая маменька так ждет дочку со свидания, как я Топтыгина, — подумал Колычев, вглядываясь в темноту за оконными стеклами. — А где же он может быть? Скорее всего, тоже на свидании. Что еще могло вытащить Петра из дома в такую метель? Только бы он завтра был свободен и согласился мне помочь».

Бурмин заявился домой очень поздно и в прекрасном расположении духа. Пока он разоблачался в прихожей, мурлыкая что-то себе под нос, Дмитрий приготовился к непростому разговору.

— Митя? Ты не спишь? — удивился Бурмин, войдя в столовую. — А я думал, разгильдяй Васька забыл потушить лампу. Надеюсь, ты не будешь донимать меня бестактными вопросами, где я был и что делал?

— Петя, я вовсе не хочу тебя донимать. Ты уже вполне взрослый мальчик…

— А ты, позволь напомнить, не моя няня. Я ходил в театр. Там сегодня премьера, «Принцесса Грёза» Ростана. Очень модная вещь, идет на всех лучших сценах России. Ну и наш Богомильский решил не отставать. У него в труппе новая прима — Скарская-Чужбинина, спектакль поставлен под нее…

— А пьеса, конечно же, в переводе Щепкиной-Куперник? «Грёзу» Ростана в оригинале я не читал, но перевод получился довольно пошлый:

Любовь — это сон упоительный, Свет жизни, источник живительный… Люблю я любовью безбрежною, Любовью, как смерть, безнадежною…

Такие вещи должны нравиться шестнадцатилетним гимназисткам…

— Брось, Митя! У сценического принца мелодекламация звучит проникновеннее. Ты бы видел, какую овацию устроили гимназистки!

— Вот-вот, гимназистки, и ты с ними. Я сижу, удивляюсь, куда тебя по холоду понесло из дома, а ты с гимназистками вместе слушаешь про сон упоительный.

— Ну почему с гимназистками вместе? В моей ложе никаких гимназисток не было!

— Ты еще и ложу взял? Что за расточительство? Я понимаю, если бы ты собирался пригласить какую-нибудь даму…

Петя вдруг смутился и покраснел.

— Ладно, Колычев, Бог с ней, с «Принцессой Грёзой»… Ты-то почему не спишь?

— Ты будешь смеяться, но я жду тебя. Мне нужно с тобой поговорить. Ты все время предлагал мне помощь в деле об убийстве Синельниковой. Кажется, сейчас я готов ее попросить…

Вопреки сомнениям Колычева, Петр сразу и без всяких оговоров согласился пойти с ним в дом Варвары Ведерниковой для участия в «засаде» на Бычкова.

— Я с удовольствием помогу тебе в этом, тем более мы сможем окончательно снять все подозрения с Витгерта. Его сестра так переживает…

— А ты откуда знаешь про ее переживания?

— Знаю, и все. И мне ее очень жаль. Только я не уверен, что Бычков сразу же кинется признаваться Варваре в совершении убийства. Покаянные сцены с криком: «Вяжите меня, православные!» очень любят авторы мелодраматических романов и пьес, но Бычкова я в таком амплуа не представляю. Не такой он человек. В нем и хитрости, и ловкости довольно.

— Я и сам не уверен. Но чем черт не шутит…

На следующий день Варвара Ведерникова отправила Бычкову записку с просьбой непременно быть у нее к пяти часам вечера.

Посыльный из «Гран-Паризьена» тут же принес ответ Бычкова. Федул Терентьевич благодарил за приглашение и обещал, что обязательно придет.

Глава 13

В половине пятого, в сгущающихся сумерках Колычев и Бурмин подошли к саду Ведерниковой со стороны реки. Садовая калитка была открыта, а дорожка к дому расчищена.