Читать книгу "Тени Шаттенбурга - Денис Луженский"

– О наших планах они не знали наверняка, – Микаэль покачал головой. – А все ж у них, по всему видать, свой человек в ратуше.

– Вроде бы и похоже на то, но вот сомнительно мне: отчего же их шпион не помешал нам захватить Ротшлосс? Мы ведь добрые сутки стражников на дело собирали.

Микаэля и самого это смущало. Как же еретик, затесавшийся, очевидно, в самое окружение бургомистра, так сплоховал? Разве что…

– У них не только в Ротшлоссе логово.

– Ну ясное дело, под землей, возле чертова Источника, чем бы он там…

– Я о другом. Где-то еще они засели, помимо пещер и горного замка. И шпиона в ратуше не аббат заимел – кто-то иной. Тот, кто либо не успел отца Германа предупредить, либо не захотел.

Он поймал на себе косой взгляд Девенпорта и мысленно усмехнулся: наемник что-то знал либо о чем-то догадался прямо сейчас. Скажет или нет?

– Агнесса, – буркнул француз.

– Аббатиса цистерцианок? – едва сдержал изумление Микаэль. – Ее в городе любят как никого.

– Что не мешает святой старушке сидеть в нашей куче дерьма по самую макушку.

Нюрнбержец немного поворочал эту мысль с боку на бок.

– Думаю, людей у них хватает, – сказал он наконец. – Мы еще сами не поняли, в какое осиное гнездо сунули руки.

– Но уже начинаем смекать, – Оливье хищно осклабился. – Клянусь своими сломанными ребрами, я всякого навидался, но такое… Этот городишко – просто дыра, да только дыра, ведущая в преисподнюю. Если мне повезет унести отсюда ноги, торжественно обещаю пойти в самый большой храм старого доброго Берлина и поставить самому главному святому самую большую… А, merde, лучше напьюсь до бесчувствия и куплю себе девку посочнее!

Микаэль и глазом не повел на богохульство капитана: еще по молодости такого наслушался, да и сам в ангелах никогда не ходил.

– И что же ты, бесчувственный, с девкой станешь делать?

– Твоя правда! – Девенпорт попытался было расхохотаться, но тут же поперхнулся смехом, лицо его перекосилось от боли. – Проклятая тварюка…

«Совсем беда, – подумал нюрнбержец с досадой. – Хольт ранен, Кристиан ранен, Девенпорт с его помятыми ребрами тоже не боец. Если нападут сейчас, как отбиваться станем?»

Но они, как видно, уже испили сегодняшнюю чашу невезения досуха. Хоть Ульрика и оглядывалась всю дорогу, а только до самого Йегерсдорфа никто на потрепанный отряд не наскочил. Зато перед самой оградой, что окружала поместье, навстречу им вышли двое: высокий парень в сером плаще и мальчик… Приметный такой мальчик!

– Пауль! – Кристиан не сдержал удивленного возгласа, и услышавший его мальчишка выронил недогрызенное яблоко.

– Кристиан! А ты откуда тут?! Перегрин сказал, мы едем туда, где…

– Перегрин? – Тут уж к изумлению послушника присоединился и Микаэль. Выпрямившись в седле, он с сомнением разглядывал парня в плаще. Нет, совсем не тот…

– Это я, – произнес незнакомец знакомым голосом.

– Он, – подтвердил Кристиан и добавил совсем уж странное: – Так ведь и думал, что не двое вас.

Тут заговорила баронесса, и ее голос заставил Микаэля обернуться к женщине. Глянул – и обомлел.

– Кто ты такой?! – Ульрика фон Йегер сжалась на спине своего гиганта-жеребца, точно подбирающаяся для прыжка волчица. И указывала она на юношу в потертом дорожном плаще не пальцем, а обнаженным мечом – прямым и необычно тонким, почти лишенным гарды. Кончик клинка заметно подрагивал… Господь всемогущий, да она же напугана! Пауль, бросившийся было навстречу Кристиану, попятился, с испугом глядя то на страшную фрау, то на послушника, то на своего приятеля.

– Что ты такое?!

– Позволь мне войти в твой дом, – со спокойным дружелюбием сказал Перегрин. – И я расскажу тебе все.

– Позволить войти?! Тебе?!

– Я расскажу, кто ты. И как случилось, что ты стала собой.

Едва ли кто-нибудь, кроме Ульрики, понял, о чем он говорит. Но Девенпорт со значением хмыкнул, когда под недоуменными взглядами спутников баронесса медленно опустила меч.

6

– Вот так, – выдохнул плотогон Отто Дункле, движением багра направляя бревно, и толстенный ствол послушно ткнулся в берег. Теперь его надо вытянуть из воды, но это уже забота работяг с лесопилки, а не плотогонов. Дункле посмотрел на небо: солнце едва перевалило за полдень. Пришлось сегодня попотеть, но управились даже раньше, чем рассчитывали.

Последние плоты с делянок в верховьях Финстера пришли еще в прошлом месяце, и на лесопилках каждый работал за троих, чтобы поспеть к окончанию сезона. Основную массу леса уже распустили на доски, но в запани[83]еще оставались бревна: неделю назад артель Белого Леннарта напортачила – плоты разбились, смешались, да и сама запань пострадала. Так что вот уже седьмой день все шаттенбургские плотогоны рвали жилы, разбирая чертов завал.

Припадая на левую ногу, подошел Леннарт. Крепкий, жилистый, он был, казалось, весь свит из канатов и выглядел неутомимым, но во взгляде светло-серых глаз читалась усталость.

– Спасибо, дружище, без твоих ребят нам бы не справиться.

Отто пожал протянутую руку, потом чуть улыбнулся:

– Ничего, сочтемся еще.

– Обязательно, – серьезно кивнул Леннарт. – Причем прямо сегодня вечером. Я с лесопильщиков по даллеру на нос сверх обещанного выдавил.

– Это ты умеешь.

– Ну а как же! Так вот, приходи сегодня со своими в «Свинью и часовщика», отметим. Что скажешь?

Дункле усмехнулся. Против пирушки он ничего не имел – будет здорово отдохнуть после очень непростой недели, съесть большую миску айнтопфа[84], тушеной капусты со шкварками и свиной рулет, да чтобы к каждому блюду по краюхе ржаного хлеба и по кувшину пива на нос. Ох, аж в животе забурчало! Но если Белый думает, что кто-то из артели Дункле выложит за пирушку хоть вшивый геллер…

– Все за наш счет, – словно прочитал его мысль Леннарт. – Мы ж люди с понятием.

– Тогда по рукам! – улыбнулся Отто.

Распрощавшись с Леннартом до вечера, Дункле махнул своему помощнику:

– Собирайте инструмент – и в город. Я вперед пойду.

От запани до Шаттенбурга меньше двух вэгштунде, это если по дороге. Но Отто и не думал выбираться на разбитый телегами проселок – напрямки через лес быстрее. Таким путем ходить охотников не много: наломаешься, пока влезешь на косогор, да и через густой лес пробираться то еще удовольствие – пеньки, коряги, кусты. Но после жаркой работы и в предвкушении пирушки плотогону хотелось тишины.