Читать книгу "Если копнуть поглубже - Тимоти Финдли"

— Я доволен.

— Да, да. Разумеется, ты всегда был доволен.

Принесли напитки.

И они выпили. Без тоста.

Анна Черчилль вышла замуж за Джонатана Кроуфорда в мае 1976 года, и их свадьбу «Нью-Йорк таймс» и «Пост» назвали браком сезона. Анна была единственным ребенком мультимиллионера Уили Черчилля, который изобрел «Бран Мил» — зерновую смесь, годную и для людей, и для животных — кошек, собак и лошадей. После смерти отца Анна вложила изрядную сумму в искусство, особенно в театр. Таким образом она нашла Джонатана. Таким образом Джонатан был найден.

Сейчас Анна повернулась к нему, вертя в руке стакан и нарочно взбалтывая его содержимое, пока оно наконец не выплеснулось на скатерть.

— Неловкая, как и прежде. — Джонатан усмехнулся.

— Нет. Как обычно, стараюсь обрести уверенность. С мокрой скатерти стакан от меня не ускользнет.

— Ну, конечно.

— Ты уже сделал заказ?

— Да. И успел поесть. А ты не голодна?

— Нет. Просто хотела удостовериться, что ты накормлен.

— Звучит как-то угрожающе.

— Может, так и было задумано.

— Зачем ты приехала? Путь от Филадельфии не близок. Столько времени за рулем… Или вел Алонсо?..

Анна несколько мгновений молчала и мерила взглядом расстояние от их столика до соседнего. А потом проговорила почти с робостью:

— Я должна кое-что сказать тебе. Но не здесь. Надо найти более уединенное место.

— Можно подняться ко мне в номер.

— Нет, нет, только не номер. Я не могу говорить об этом в закрытом помещении. Здесь есть что-нибудь еще?

— Разумеется. Сад.

— Хорошо. Пусть будет сад. Только прежде выпьем.

— Конечно. — Джонатан заказал двухлитровую бутылку вина. Это показалось ему подходящим к случаю.

— Кто все эти люди? — поинтересовалась Анна, рассматривая полный народа зал.

Джонатан улыбнулся, сделал неопределенный жест рукой и вздохнул:

— Не забывай, Стратфорд — театральный город.

— Ах да. Разумеется.

— Они приехали со всего света.

— Да, да, конечно, я не думала об этом.

— А о чем ты думала?

— О том, что я все еще тебя люблю. — Анна отвела взгляд.

Кроуфорд откинулся на спинку стула:

— Что ж. И во мне какая-то часть постоянно тебя любит.

— Только часть?

— Анна, ты меня знаешь. Должна понимать, что большего быть не может.

— Но ты мой муж.

— Был.

— Разве это для тебя ничего не значит?

— Это значит, что я лгал.

— О господи, опять!

— Но я в самом деле лгал. Приходилось. Я тебя любил. Однако понимал, что не должен — не могу жениться. Все так просто. Но ты настаивала. А я оказался слаб и притворился. — Джонатан пожал плечами. — Притворился даже перед самим собой: делал вид, что сумею быть хорошим мужем.

— И сумел.

— Неужели?

— Ты сам это знаешь. Мы были счастливы. Целых три года были счастливы. Мы даже…

— Да. Мы даже…

Принесли вино и бокалы. Кроуфорд потянулся к бутылке.

— Нет! — Анна схватила его руку. — Не здесь. Не в помещении. Снаружи. Ты обещал: в саду.

— Хорошо.

— Какие у тебя красивые руки. — Она положила свою вторую ладонь на его руку. — Золотые пальцы. Волшебные пальцы. Пальцы последнего эстета. Я всегда так считала. Длинные, изящные, сужающиеся к кончикам — необыкновенно красивые ногти. Нечасто увидишь такие руки — особенно у мужчин. Не понимаю почему… Никогда не понимала почему…

Анна посмотрела на Джонатана, не выпуская его руки.

— И длинное, мрачное лицо, — она коснулась пальцами щеки Джонатана. — Почти уродливое, — она улыбнулась. — И от этого еще более красивое. О, мой дорогой, мой дорогой, почему? Почему все так, как было, как есть? Почему?

Джонатан высвободился и положил ее руки на стол.

— Мы все знали заранее, когда решались на это. Сказали себе: Это не имеет значения. И мы свое взяли.

Анна опустила взгляд вниз, на колени.

— Да. Мы свое взяли.

— Пойдем на воздух?

— Да, пожалуйста. На воздух.

Они сели на скамью под деревьями на краю поляны.

Там стоял стол с пепельницей и сложенным зонтом, который они не стали раскрывать. Здесь в этом не было никакой необходимости.

Джонатан разлил вино, прикурил сигареты себе и Анне и повернулся к ней:

— Ну вот, мы на воздухе.

— Да, — сказала Анна. Она посмотрела на свою юбку и расправила ее, подняла сумочку и тут же снова поставила на место. И устремила взгляд на другую сторону поляны, куда выходил фасад отеля.

— Тебе повезло — здесь покойно, приятно, как… не могу подобрать слов…

— Как в надежном укрытии.

— Именно. Здесь все такое надежное. Настоящее убежище.

— Да. Убежище.

— У тебя кто-нибудь есть?

— Да.

— Я его знаю?

— Нет.

— Ты счастлив? Я имею в виду — с ним?

— Как сказать…

— Только «как сказать»?

Джонатан улыбнулся и пожал плечами:

— Он, как и я, семейный человек.

— Понятно. — Анна отпила немного вина, затянулась сигаретой и окинула взглядом деревья. — У него есть дети?

— Да. Сын.

— Сын.

— Да.

— Понятно.

Джонатан внимательно наблюдал за Анной. Она была напряжена. Светская львица всегда присутствовала в ней, как Анна ни старалась от этого отделаться. Что-то всегда ею управляло, не отпускало на свободу. Она никогда не могла отдаваться чему-то целиком.

Наконец Анна повернулась к Джонатану, и вся ее годами отработанная сдержанность вдруг улетучилась.

— Я не могла бы сказать тебе ничего хуже, чем это, — глаза ее наполнились слезами. Она снова схватила Джонатана за руки, обожгла и его и себя сигаретой, но пальцев не разжала.

— Что? — мягко спросил Джонатан. — Что случилось?

Анна посмотрела ему прямо в глаза:

— Наш сын мертв.

2

Вторник, 18 августа 1998 г.

Лунный свет.

Двое мужчин, обнаженные, лежат на разобранной постели.