Читать книгу "После прочтения уничтожить. Пособие для городского партизана - Алексей Цветков"

Однажды в офисе издательства вдруг выключился ток. Погасли лампы, экраны, жалобно пискнуло нечто аварийное в стене, смолк кондиционер, принтер подавился страницей дневника политзаключенного. «Вот так вот однажды вдруг, без афиш, и кончится жизнь» — пошутил я. Илью это возмутило. Он был решительно против банального изображения смерти, как неожиданной темноты. Мы стали выдумывать более точную сцену. Комната наблюдателя, конечно, остается, а не тонет во тьме. Никуда не девается и вид за окнами. Исчезает тот, кто смотрит. Происходит это не мгновенно т.к. целостность наблюдателя — фикция. Наблюдатель ходит по комнате, раскладывая свои части по ящикам. Записывает все воспоминания и навыки на диск. Аккуратно кладет глаза в шкатулку, а голову, сняв, оставляет в большом ящике стола. Продолжает расшнуровываться. Сохраняя ещё немало способностей, ноги ставит в шкаф. Руки накрывают торс коробкой, а сами прячутся на полках. Теперь мы имеем комнату, в которой есть на что, но больше некому смотреть.

*Дженезис Пи-Орридж – современный британский маг, шаман, композитор и теоретик. Основатель «индустриальной музыки» (группы «Пульсирующий хрящ» и «Психическое телевидение»). Ввел богемную моду на пирсинг, а недавно хирургически изменил своё тело, обзаведшись объемной женской грудью.

Глава двадцатая:

Просто второе августа…

Митинг против отмены льгот не обещал ничего особенного. Меньше тысячи человек

собрались у скалы Маркса подписываться за референдум и слушать предсказуемых, как повторяющиеся рекламные ролики, красных лидеров. Я хожу на такие митинги вот уже ровно половину своей жизни и знаю все их речи наизусть. Площадь с фонтаном была оцеплена, милиция тщательно обыскивала при входе всех желающих протестовать. Депутат Виктор Илюхин механически кивал, попав в объятия покрытого красными значками старичка в буденовке. Зюганов неподвижно хмурился на грузовике. Из старых колонок разносились знакомые песни про «Готовьте списки…». В таких местах, где глазу не за что зацепиться, невольно начинаешь размышлять о происходящем. Свои представления о коммунистическом образе жизни я давно и кратко сформулировал в неаккуратном, зато искреннем стишке:

Быть коммунистом –

Любить Вагинова и Мандельштама,

Дюшана, Бретона, Годара, фон Триера, Ханса Хааке,

И многих других,

Известных настолько меньше,

Что называть их здесь это уж явно «слишком».

Драться с милицией в толпе «не стильных» пенсионеров.

Внимательно слушать рабочих, какую бы хуйню они не советовали.

Неделями жить в лондонском сквоте на мексиканских грибах,

Считая их партизанами, отменяющими имущество.

Задавать идиотские и некультурные вопросы из зала.

Знакомиться с бывалыми людьми в камерах ночных отделений.

Трахаться так, чтобы идеология распространялась половым путем.

Повесить на стену портрет Гудрун Энслин.

– Какая-то кинозвезда, из 60-ых? – спрашивают все.

На другой стороне листа, если перевернуть

(Никто этого так и не сделал)

Другая Гудрун, прижатая проводом к сетчатому окну камеры 720.

Ноги, не трогающие пола, напоминают о преодолении притяжения.

Не понимать «очевидного», считая его противником.

Укрывать у себя разыскиваемого по обвинению в бескровном теракте.

Обсуждать рекламу, забыв о её условности.

Прочесть Писание, как будто к нему нет комментариев.

Расстраивать женщин, готовых на всё это в артистических дозах.

Отказывать мужчинам, если им не до коммунизма.

Играть со своим ребенком в умную обезьяну, придумавшую огонь.

Ехать на поезде без билета туда, где началась революция.

Совсем не та революция, в которой ты обязан участвовать.

Быть коммунистом –

Писать на стене очень крупно и очень просто

Организовать забастовку в своем офисе.

Ходить в посольства проклятых стран

Не интересоваться концом света и клубной жизнью.

Быть коммунистом –

Ради более важных дел вовремя прервать этот текст.

У меня в руках были листовки, в цифрах объясняющие суть и стоимость отмены льгот. Люди брали их охотно, но никто ни разу не спросил, что, собственно, нужно делать, или наоборот, не поделился своим опытом конкретной успешной борьбы. Спрашивали совсем другое: «Ребята, а вы чьи будете?», «Кто у вас главный?», «Вы за кого?». И делились совсем другим: «Надо ******* (назывались самые разные фамилии) поддерживать, он честный, остальные продались».

По-моему, социализм (я уж молчу про коммунизм, вообще не предполагающий государства) это синоним самостоятельности и самоорганизации людей. Меньше всего для нового общества нужны толпы правильно голосующих кукол. База революции – наша организация вокруг реальных проблем и проектов, не связанная ни с какими, раскрученными в медиа, лидерами.

Три года назад Боря Куприянов, человек, знавший всё обо всех книгах на пять лет вперед и назад, сказал историческую фразу: «мы создадим магазин-коммуну!». Что и было сделано. Коммунары сломали лишние стены, выкрасили потолок в морковный «конструктивистский» цвет, и начали раздавать рекламные флаеры с порнозвездой, спрашивающей: «Умеешь читать?».

В «Фаланстере» c самого начала решили обойтись без должностей, зарплат и начальников: каждый коммунар получал свой процент прибыли, исходя из отработанных трудодней, и являлся совладельцем. Все решения принимались консенсусом, а если согласия не получалось, меньшинство не должно было подчиняться большинству. Эта творческая анархия исправно работала и быстро добилась успехов и известности. Отчуждения от труда и от других работников в таком режиме не возникает, а ионизированный свободой воздух не заменишь никаким рекламным ароматизатором. Группа оказалась одинаково верным выходом как из толпы, так и из одиночества. Практиковался бук-кроссинг, т.е. коммерческий Обмен соревновался со Свободным Даром. Ассортимент «Фаланстера» устраивал и взыскательного гуманитария и просто модного тусовщика. Цены ниже, чем в больших магазинах. Кроме книг-газет-журналов тут можно было найти палестинский платок и майку с автографом Лимонова. Эксклюзивная экзотика: видео с кубинскими клипами про Че Гевару и всяких новомодных сапатистов, компакты с do it-музыкой и песней «замучен тяжелой неволей» на языке идиш. По окончании торговли под шелест пластиковых стаканчиков «Фаланстер» окончательно превращался в радикальный клуб: выступление палиндромиста Кедрова смыкалось с собранием антиглобалисткого движения АТТАК, израильский конспиролог Изя Шамир сменял молодых литераторов, делающих книги вручную. Переехавший из Парижа Толстый (Котляров) выставлял свои «картины для чтения», а Витухновская клеила свои плакаты прямо на потолок. Можно было прийти на веселых поэтов Емелина и Родионова из группы «Осумасшедшевшие безумцы», а попасть на лекцию об оккупации Ирака или наоборот, на семинар сербо-хорватских славистов.