Читать книгу "Прекрасная толстушка. Книга 1 - Юрий Перов"

У меня было полное ощущение, что я касаюсь всего собственными руками, и это доставляло мне такое тонкое, не испытанное доселе наслаждение, что я сама чуть не застонала… Меня съедало искушение дотронуться до всего рукой, и один раз я как бы случайно задела ее черешенку тыльной стороной ладони, но тут же отдернула руку и, поднявшись, скомандовала деланно бодрым голосом, как командовала Таньке в бане:

— Переворот.

Спину, отогнав все дурные мысли, я мыла спокойнее и энергичнее, любуясь с эстетической точки зрения изящными обводами ее бедер, волшебной ложбинкой вдоль спины и очаровательными ямочками над ягодицами.

— Слушай, — спросила я, — а у меня эти ямочки на пояснице есть?

До сих пор я почему-то даже не задавалась этим вопросом и не пыталась увидеть себя в зеркало со спины.

— Конечно! И еще какие, — ответила она не оборачиваясь.

Я закончила ее мыть и взяла в руки душ на гибком шланге, чтобы смыть мыльную пену, но она не позволила.

— Потом, — сказала она. — Сперва я тебя помою.

Она сполоснула губку под струей воды, отжала, намылила и стала быстро и совсем не робко, а как-то даже по-деловому тереть меня, почти не касаясь сокровенных местечек.

Я даже испытала легкое разочарование, потому что ожидала, в свою очередь, долгого и тонкого удовольствия. Ника улыбнулась, будто совершенно точно подслушала мои мысли, но темпа не сбавила.

— Перевернись, — деловито скомандовала она и с такой же скоростью пробежалась по всей моей большой спине, провела наспех губкой по заднице, словно смахнула тряпкой пыль с тумбочки, и перешла к ногам. И с ногами она справилась в одно мгновенье.

Потом я увидела, что губка упала в воду, и почувствовала на своей коже ее нежные, юркие от мыла руки. Медленно и вкрадчиво они прошлись по моей спине, скользнули под мышки (нужно будет срочно побрить их, подумала я) и, пробравшись под груди, которые у меня под собственной тяжестью слегка прилегали к телу, стали смело и чутко массировать и мять грудь, то пощипывая соски, то едва касаясь их скользкими ладонями, то водя чуткими пальцами по альвеоле.

— Это же гораздо лучше губки, не правда ли? — прошептала она мне в ухо и вдруг, прижавшись ко мне, начала, словно гигантской мочалкой, тереть меня всем своим скользким, упругим телом.

Это было так необычно и так прекрасно, что я даже охнула от неожиданности. Невольно подогнув ноги, чтобы как можно полнее почувствовать ее, я вдруг отчетливо ощутила волосы на ее лобке и, уже совершенно не соображая, что делаю, выпрямилась и попыталась сжать ягодицы и бедра…

Ника отодвинулась от меня и, легонько похлопав по попке, как расшалившегося ребенка, сказала с довольным смешком:

— Расслабься, расслабься, девочка…

И было непонятно, поняла она, с какой целью я напряглась, или подумала, что я зажалась от смущения. Но скорее всего, поняла. Она очень, очень многое понимала про меня. Да и про других тоже-

Потом она молча взяла меня за плечи, повернула к себе лицом и стала мыть живот, бедра, икры, присев передо мной на корточки… Потом одна ее рука скользнула между моих судорожно (уже действительно от смущения) сжатых бедер и попыталась пробраться выше, но ноги были у меня слишком сильные, и она удивленно снизу вверх посмотрела на меня.

Я, сделав над собой усилие, слегка разжала бедра и закрыла глаза, проваливаясь во что-то сладкое, запретное, стыдное, от чего каждое ее прикосновение становилось еще слаще.

Ее руки требовательно потеребили меня за коленки, пытаясь раздвинуть их еще шире. И тогда я, внутренне сжавшись, словно прыгала с моста в холодную воду, поставила, как и она, одну ногу на край ванны…

Ее рука, правда, очень медленно и чутко прошлась сверху по всем моим самым нежным местам, потом даже скользнула дальше, между ягодиц, чего я уж совсем не ожидала, и на этом все закончилось.

Ника засмеялась и поднялась.

Ну вот, а ты, глупенькая, боялась! Ведь было же не противно, не так ли?

Я молча кивнула.

Она взяла душ и тщательно сполоснула меня. Всю. Там она споласкивала особенно тщательно и со всеми подробностями. Остренькие струйки душа доставляли уже известное мне удовольствие. От того, что душ был в ее руках, ощущение было необычным и особенно сильным, и я даже пожалела, что все так быстро закончилось. Чуть раньше, чем нужно было…

Потом я споласкивала ее. И тоже в подробностях… Она, чтобы мне было удобнее, снова поставила ногу на край ванны. Я сперва осторожно, потом сильнее и сильнее поливала ее черешенку. Представляя, что она может ощущать, и, слегка забывшись, я начала водить струями вверх-вниз, но она, издав какой-то неопределенный звук, отвела мою руку с душем и, проглотив комок, с хриплым смешком сказала:

— Не шали, девочка, не шали… Сейчас быстро одеваться и за стол…

— А я уже совсем об этом забыла, — сказала я. — А у тебя есть что выпить?

— Поищем, — справившись со своим голосом, весело сказала она.

18

Она первая вытерлась, накинула прямо на голое тело свой белый, отороченный лебяжьим пухом халат и вышла из ванной, оставив мне другой, китайский шелковый, бледно-голубой, разрисованный белыми журавлями с ярко-красными ногами и черными клювами. Сперва я хотела надеть белье, но потом, вспомнив, что Ника под халатом без белья, махнула рукой и, подпоясав просторный с широкими рукавами халат витым шнуром с кистями, вышла из ванной.

В гостиной слышалась тихая джазовая музыка У Ники был высококлассный магнитофон «Грюндиг» и коллекция джазовых записей. Я узнала бархатный голос Ната Кинг Кола.

Когда я вошла в гостиную, возглас изумления помимо воли вырвался из моей груди. На огромном овальном столе, застеленном белоснежной накрахмаленной скатертью, в хрустальных кувшинах стояли цветы, горели свечи в старинных бронзовых подсвечниках.

Язычки пламени отражались в грудах черешни, в лакированных бочках спелой земляники, в антрацитовой горке паюсной икры, играли на серебряном ведерке со льдом, из которого выглядывала головка шампанского, множились в разнокалиберных бокалах и рюмках.

Кроме шампанского, на столе стояла еще целая батарея бутылок. Там был армянский коньяк «Отборный», мои любимые белые полусладкие грузинские вина «Твиши» и «Псоу».

Я тут же вспомнила, что совсем недавно мы с Никой как бы к слову разговорились о винах и я, совсем не думая, что этот разговор будет иметь прикладное значение, рассказала о своих пристрастиях. Поведала даже о том, что совсем недавно обожала «Шартрез», а теперь по известным причинам терпеть его не могу. «Шартреза» на столе не было. Среди бутылок стоял кофейный ликер и «Бенедиктин». Будучи законченной сладкоежкой, я не забыла в этом разговоре и о них.

Подойдя поближе, я разглядела вазочку с сочными крупными маслинами, круглую сырницу, в которой под стеклянной куполообразной крышкой слезился свежайший «Рокфор», и большое серебряное блюдо, на котором на листиках салата лежали горки консервированного крабового мяса, политого майонезом. Между салатными листьями был рассыпан редис вперемешку с маленькими огурчиками и веточками укропа. Мне тут же захотелось есть, словно и не было никакого банкета.