Читать книгу "На перекрестке больших дорог - Жюльетта Бенцони"

Катрин умылась, быстро оделась, изо всех сил стараясь отогнать навязчивые ночные картины. Но ей не удалось стереть ночной сон. Чем больше она о нем думала, тем больше ей хотелось плакать, потому что не раз она слышала ужасные истории о людях, которым в час их смерти являлись, словно предупреждение, их близкие. Не был ли этот, ее такой реальный сон трагическим предупреждением? Не был ли Арно… Нет, она не могла даже подумать об этом. Однако… это длительное отстутствие Фортюна? Если он узнал там ужасную новость? Может быть, болезнь быстро развивалась?

– Так можно и помешаться, – подумала Катрин вслух. – Надо узнать, когда уезжает Гийом, или нет, я поеду с ним… Донасьена сегодня еще подежурит у свекрови, а для быстрых ног Морганы пять лье – не расстояние. Вечером мы сможем вернуться.

Бретонцы уже сидели на лошадях, а около конюшни, ворота которой были широко распахнуты, Тристан беседовал с Готье. Они разошлись, увидев Катрин. Несмотря на грусть в сердце, она улыбнулась отъезжающему и протянула ему руку.

– Счастливого пути, друг Тристан. Передайте мессиру коннетаблю, что я ему признательна за то, что он послал вас со мной.

– Он наверняка захочет узнать, когда мы будем иметь удовольствие видеть вас снова, госпожа Катрин.

– Боюсь, не скоро, если только вы не приедете сюда. Мне так много предстоит сделать в Оверни. Надо все привести в прежний порядок.

– Ба! Овернь не так уж далека от нас. Я знаю, что король собирался приехать сюда после замирения с Ришмоном. Возможно, мы все вместе и встретимся.

– Да услышит вас господь! До свидания, друг мой Тристан!

Вскоре тяжелые ворота были закрыты, двор опустел, и Катрин подошла к Готье, по-прежнему стоявшему у открытых ворот конюшни.

– Сегодня ночью мне приснился странный сон, Готье… Меня мучают грустные мысли… Поэтому я решила ехать с тобой навстречу Фортюна. Если даже придется доехать до самого Кальвие, мы сможем вернуться засветло. Бери свою лошадь и оседлай мою.

– Я очень хотел бы, – спокойно ответил нормандец, – но, к сожалению, это невозможно.

– Почему же?

– Потому что Морганы нет здесь.

– То есть как нет?

– Я говорю правду: Моргана исчезла, можете посмотреть сами.

– Так где же она?

– Откуда мне знать! Никто ничего не видел и не слышал… Скажу вам, что нет еще одной лошади, Ролана, которого нам дал аббат.

– Это невероятно! Как две животины могли выйти и их никто не заметил?

– Несомненно, тот, кто их увел, имел возможность войти, не привлекая внимания… Он хорошо знает аббатство.

– И к какому заключению ты пришел? – спросила Катрин, усаживаясь на охапку соломы.

Готье ответил не сразу. Он думал. Потом неуверенно посмотрел на Катрин.

– Получается, что Ролан, украденный вместе с Морганой, это тот самый конь, которым обычно пользовался Фортюна, если ехал в Орийяк или еще куда-нибудь.

– А когда он отправился в Кальвие?

– Нет. Вы же знаете, что он никогда не соглашался ехать туда верхом, а ходил пешком… из-за мессира Арно.

Теперь пришла очередь задуматься Катрин. Она выдернула соломинку и рассеянно жевала ее. Мысли роем носились в ее мозгу. Наконец она подняла голову.

– Спрашивается, действительно ли мне снился сон?.. А если это было предчувствием?

– Что вы хотите этим сказать?

– Ничего. Объясню потом. Седлай двух лошадей и предупреди, что мы уезжаем на целый день. Я пойду надену мужской костюм.

– Куда мы поедем?

– В Кальвие, конечно. И как можно скорее.

Долина смерти

На развилке двух дорог всадники остановили лошадей, не зная, какую из них выбрать. Бедная деревня Кальвие виднелась на горизонте. Отсюда Катрин могла видеть и базальтовый склон замка Карлат, ощетинившийся башнями и бастионами. Она смотрела в их сторону с понятным волнением. Там она пережила судьбоносные дни своей жизни, оттуда она бежала в грозную минуту. Вид знакомого импозантного замка придавал ей мужества.

К развилке приближался возвращавшийся с полей крестьянин с мотыгой на плече. Готье, не слезая с лошади, спросил его:

– Знаешь ли ты, добрый человек, где находится дом для прокаженных?

Крестьянин поспешно перекрестился и показал на одну из дорог.

– Спуститесь к реке… Увидите большой дом, огороженный стеной. Это там. Но после не заезжайте в деревню.

И он удалился быстрым шагом в сторону деревни. Катрин повернула лошадь в указанном направлении.

– Поехали, – сказала она.

Дорога спускалась к Амбене, небольшой речке, огибавшей холм Карлат. Полоска ивовых кустарников обозначала ее русло. Катрин ехала впереди, молча покачиваясь в седле. В большом смятении она приближалась к тому месту, о котором часто думала, но никогда не осмеливалась приблизиться к нему. Скоро она будет рядом с Арно, в нескольких шагах от места, где он живет. Может быть, ей удастся увидеть его? От этой мысли сердце билось сильнее, и все равно она не могла избавиться от предчувствия, поселившегося в ней с самого утра…

Дорога пролегала теперь через заросли плохо проходимого кустарника. Кочковатая, вся в выбоинах, со следами старой колеи и глубокими ямами, дорога эта использовалась, видимо, редко. Катрин и Готье затратили гораздо больше времени, чем предполагали, и солнце начинало уже садиться за высокие кроны деревьев. Лес имел вид естественного барьера, установленного между людьми и этими отверженными из Кальвие. Потом неожиданно в конце спуска всадники объехали островерхую скалу и очутились на берегу речки. Представшая перед ними долина, откуда доносилась монотонная песня реки, являла собой грустную, отталкивающую картину.

Катрин резко остановила свою лошадь у опушки леса. Подъехал Готье, и они застыли, пораженные увиденным. На небольшом расстоянии поднималась каменная ограда… но только ограда, потому что внутри ее не было ничего, кроме обгоревших развалин и сохранившейся арки, служившей ранее входом в часовню. Сорванные створки ворот болтались на уцелевших петлях; внутренний двор лепрозория был завален обгоревшими обломками… Только зловещие стаи ворон, кружившиеся в небе, нарушали мертвую тишину.

Катрин побледнела, закрыла глаза и свесилась с седла, готовая упасть в обморок.

– Арно погиб, – причитала она. – Это его призрак являлся ко мне ночью!

Одним прыжком Готье очутился на земле. Его мощные руки сняли молодую женщину с лошади. Он положил ее, бледную, дрожащую, на траву у дороги и стал растирать похолодевшие руки.

– Госпожа Катрин! Ну же… Придите в себя! Смелее! Прошу вас!

Но сознание уходило от нее под аккомпанемент ощущения, что жизнь, словно вода, вытекает из ее тела. Тогда Готье осторожно пошлепал ее по щекам, стараясь не причинить сильной боли своими лапищами, способными снести голову с плеч. Побледневшие щеки стали пунцовыми. Катрин открыла глаза и посмотрела недоумевающе. Он смущенно улыбнулся ей.