Читать книгу "Бухта надежды. Задача - выжить - Галина Громова"

Как будто что-то почувствовав, заворочалась Алена. Женщина приоткрыла глаза, увидев сидящего на кровати мужа, мягко улыбнулась, будто извиняясь за то, что уснула и не встретила его внизу, как все остальные.

– Привет. Ты уже вернулся?

Муж не ответил и даже не повернулся. Плечи его были опущены, голова поникла.

Артемка шевелился рядом, но Алена на него не взглянула – все ее внимание сосредоточилось на муже, который вел себя более чем странно.

Может быть, что-то случилось? Наверное, опять кто-то погиб… иначе с чего бы такое настроение?

– Милый, что случилось?

Виктор повернулся, и женщина, ужаснувшись, отпрянула назад – лицо его осунулось, глаза были пустыми, ничего не выражающими, плечи поникли… Муж куда-то смотрел, практически не мигая. Алена проследила за его взглядом и вскрикнула, зажав рот рукой.

Она не верила своим глазам. Артемка хоть и размахивал своими крохотными ручками и ножками, но был бледен, а глаза… Уже не раз за эти дни женщина видела такие глаза и остальное поняла без слов.

Алена дико закричала. Это был крик, полный ужаса, боли и отчаяния.

– Артем! Сыночек! – Женщина подхватила на руки ребеночка, который вертелся, пытаясь дотянуться до живой плоти своим беззубым ртом. Даже такой маленький, он все равно поддавался животному инстинкту.

Есть! Жрать! Развиваться!

Женщина кричала, рыдала и билась в истерике, прижав ребенка к себе, она проклинала всех на свете, включая себя.

– Это все я! – начала всхлипывать Алена, когда прошел первый шок. – Я убила ребенка…

– Нет, дорогая, нет… – вышел из ступора Виктор. Как будто его разбудил этот дикий крик убитой горем матери, который просто не могло издать человеческое горло.

– Я… – всхлипывала женщина, – его… придушила… – Алена положила Артемку на кровать и резко повернула искаженное злобой лицо к Виктору. – Я заснула!!!

– Лен, перестань, – попытался успокоить жену тот. – Это не так… Ты ни в чем не виновата… Ты же знаешь, что такое бывает… синдром этот. – Но в женщину как будто вселился сам дьявол и изменил ее до неузнаваемости. – Лен, перестань, пожалуйста…

– Как теперь? Как мне теперь жить?! – причитала она, поглаживая пухлую синеющую щечку малыша.

– А мне?! – не выдержав, рявкнул Виктор. – Как мне жить?! Он и мой ребенок тоже! Ты думаешь, мне не больно? Да что ж это такое?!! – вскочил с кровати мужчина и заметался, словно дикий зверь, вырванный из привычной для него среды обитания и запертый в тесной стальной клетке.

– Прости меня! Прости меня, Вить! – еще сильнее зарыдала женщина, на коленях переползла на другой край кровати и кинулась на шею мужу. Она осыпала поцелуями его лицо, обнимала, что-то говорила, обливаясь солеными слезами, пытаясь облегчить свое горе и горе самого близкого ей человека.

– Я тебя ни в чем не виню… – горько пробормотал мужчина, тяжело садясь на кровать.

Сознание будто затуманилось, не хотелось верить, что сын, которому еще нет и семи дней, умер. И не просто умер, а превратился в голодную бездушную тварь…

– Это случилось, и это нужно пережить, – говорил Виктор, будто пытался убедить не Алену, вернее, не столько Алену, сколько самого себя. А самого себя обмануть намного тяжелее.

– Да… – всхлипывала жена, соглашаясь с его словами и не прекращая гладить ребенка. – Нужно…

– Принести тебе воды?

– Да, пожалуйста…

Виктор расстегнул ремень, сняв его, бросил на стул, устало поднялся, медленно вышел из комнаты и побрел вниз по лестнице в сторону кухни. По городу начались перебои с водоснабжением – это сотрудники райотдела ощутили еще в осадном положении в отделении, поэтому там всегда был запас – вода хранилась в бутылках и пластиковых бутылях. Здесь же запасливый и головастый хозяин пробил скважину, что очень упрощало жизнь нынешним жильцам. Хотя центральный водопровод тоже присутствовал, как и канализация.

Виктор на автомате налил в чашку воды из чайника и собрался было возвращаться к жене, когда в комнате наверху грохнул выстрел. Чашка выпала из самопроизвольно разжавшихся пальцев и разбилась, расплескав содержимое.

Бах!

Грохнул второй выстрел. Буквально сразу же после первого.

Кобура на поясе!

Виктор бросился со всех ног вверх по лестнице в комнату, перепрыгивая через две ступеньки, торопясь изо всех сил, но было уже поздно. На кровати лежали два застывших тела – жены и сына.

Горло сдавила невидимая рука, стало больно дышать, на глаза навернулись слезы, которые он и до этого еле-еле сдерживал. Капитан на ватных ногах, чуть пошатываясь, подошел к телу жены – оно полулежало на подушке, левая рука будто гладила сына, застыв на его плечике, правая же все еще сжимала пистолет, из которого и были убиты самые дорогие ему люди.

Кобуру на ремне, который снял Виктор, не трогали – Алена стреляла из своего оружия, которое еще в роддоме отдал ей муж. Мужчина ватной рукой поднял женщину со стула, сам не понимая зачем.

Подушки и покрывало были забрызганы кровью и ошметками мозга. Тельце сыночка так и лежало на кровати, чуть приоткрыв беззубый рот с распахнутыми страшными белесыми глазами, которые Виктор прикрыл одним движением ладони. В его памяти сын должен остаться ребенком – плодом их с женой любви, а не бездушной тварью, целью которой было лишь жрать человеческую плоть.

Сейчас, когда ребенок уже никогда не протянет свои крохотные ручонки, не загорланит требовательным воплем, он казался таким родным и близким. Но почему это чувство пришло слишком поздно? Тогда, когда уже ничего нельзя было исправить? И никого нельзя было вернуть?

Мужчина стоял как пьяный, глядя в одну точку и чувствуя, как в ушах шумит кровь – будто нырнул на большую глубину и ощущал давление воды со всех сторон. Он чувствовал, что сейчас слетит с катушек, если уже не слетел.

Потеря двух самых близких ему людей ослабила все жизненные силы, которые Виктор так старался сохранить. Да и кому теперь нужны эти силы, когда из мира ушли те, ради кого он жил?

От навалившейся тяжести и мыслей, мелькавших вперемешку с воспоминаниями, Виктор чувствовал какую-то пустоту, наполнившую сердце и душу.

Может быть, это все результаты работы его больного воображения? И не было никаких мертвецов, не было бесконечной череды трупов и убийств, не было кровожадных тварей, которые вопреки всем законам природы продолжали жить, ходить, есть, убивать… Может, из-за своей работы он просто свихнулся и сейчас находился в дурке, в одиночной палате с мягкими стенами, пускал слюни и глупо улыбался, размазывая свое собственное дерьмо? Может, его друзья – это не его друзья? Может, это санитары и врачи, которые кололи ему транквилизаторы и приковывали к кровати? Хотя какие кровати в мягкой комнате? Бред! Все это – бред сумасшедшего! Может быть, все это ему кажется?