Читать книгу "Суть дела - Эмили Гиффин"

— Простите, Тесса, — продолжает она дрогнувшим голосом; на ее лице написаны страдание и стыд. — Простите за то, что я сделала. С вами. С вашими детьми. Даже с собственным сыном. Так нельзя было... и я... я так раскаиваюсь.

Я глубоко вздыхаю, представляя ее с Ником: ее глаза закрыты, она обнимает его, говорит ему о своей любви. И как сильно ни хотелось бы мне обвинять ее и ненавидеть, я не делаю этого... да и не могу. Напротив, я ее жалею. Потому, быть может, что она мать-одиночка. Или из-за несчастного случая с ее сыном. Но скорее всего мне жаль ее из-за того, что она влюблена в человека, которого не может получить. В моего мужа.

В любом случае я смотрю ей в глаза и произношу такое, о чем и помыслить не могла до этого момента.

— Спасибо, — говорю я ей, наблюдаю, как она принимает мою благодарность с еле уловимым кивком, затем собирает свои вещи и встает, чтобы уйти, и, пораженная, я осознаю, что была искренна.

ВЭЛЕРИ: глава сорок четвертая

Время залечивает все раны. Она знает это лучше многих. Тем не менее сейчас она удивляется этому простому течению дней, ощущаемому как постепенно действующее волшебство. Она еще переживает, но больше не тоскует по нему так болезненно-остро, и примирилась с произошедшим между ними, хотя и не понимает пока этого до конца. Она думает о словах, сказанных жене Ника — о том, что он никогда ее не любил, — и спрашивает себя, правда ли это, и где-то в глубине души она по-прежнему цепляется за надежду, что случившееся между ними было проявлением настоящих чувств.

Но с течением времени надежда тускнеет, и Вэлери начинает относиться к их отношениям как к невозможной фантазии, иллюзии, порожденной потребностью и тоской. И она приходит к мысли, что даже если два человека искренне верят чему-то, реальностью тем не менее это не становится.

Кроме того, есть еще Тесса, женщина, которой она завидует и которую одновременно жалеет, боится и уважает — все сразу. Она сто раз прокручивает их разговор, даже пересказывает его Джейсону, прежде чем наконец полностью осознает, что произошло в книжном магазине в тот пронзительно холодный январский вечер. Жена Ника поблагодарила ее. Она выслушала признание другой женщины в любви к ее мужу, в любовной связи с ее мужем и все-таки действительно ее поблагодарила, приняв, похоже, ее извинение или во всяком случае не отвергнув его. Вся ситуация неправдоподобна, неестественна, и тем не менее она начинает обретать смысл, как теперь становится абсолютно логичной влюбленность Чарли в Саммер, девочку, которая однажды зло подшутила над ним на игровой площадке.

Это и есть милосердие, решила она, то, чего в ее собственной жизни не хватало. Родилась ли она без него или растеряла на жизненном пути, Вэлери не знала. Но теперь она желала этого. Ей хотелось стать таким человеком, который мог бы изливать незаслуженную доброту на другого, ожесточение преобразовывать в сочувствие, прощать ради прощения.

Она хочет этого так отчаянно, что совершает поступок, от которого зареклась навсегда. Она делает телефонный звонок — и звонит из комнаты ожидания в больнице, пока Чарли находится на операции, длящейся уже второй час под руководством нового хирурга. Вэлери слушает гудки, и в горле у нее пересыхает, когда на другом конце женский голос произносит настороженное «здравствуйте».

— Это Роми? — спрашивает она с оглушительно бьющимся сердцем.

Женщина отвечает утвердительно, и Вэлери впадает в нерешительность, вспоминая о том вечере, когда произошел несчастный случай, и о безответственности Роми, в которой она до сих пор убеждена, затем о последней операции Чарли, когда Роми явилась непрошеная в эту самую комнату, и, наконец, о том дне, когда Роми заметила их с Ником на школьной парковке.

Невзирая на все эти образы, Вэлери не отклоняется от курса и говорит:

— Это Вэлери Андерсон.

— О! Здравствуйте! Как вы? Как Чарли? — спрашивает Роми с добротой в голосе, которая либо отсутствовала в предыдущих разговорах, либо Вэлери просто ее не услышала.

— У него все хорошо. Он сейчас на операции, — отвечает она.

— С ним все в порядке? — спрашивает Роми.

— Нет. Нет... я не то хотела сказать... то есть да, с ним все в порядке. Это плановая операция, чтобы подправить предыдущий графт. Чарли чувствует себя хорошо. Правда, — говорит Вэлери, осознавая, что больше не переживает из-за лица Чарли, его руки или сердца. Совсем иначе, чем раньше.

— Слава Богу, — произносит Роми. — Я так рада это слышать. Так рада. Вы даже не представляете.

У Вэлери перехватывает горло, но она продолжает:

— Ну вот. Я просто хотела сказать вам об этом. Что у Чарли все хорошо... И что... Роми?..

— Да?

— Я не виню вас в случившемся.

Это не совсем правда, понимает Вэлери, но довольно близко к ней.

Остаток разговора она не помнит, не помнит и на чем они с Роми расстались, но, дав отбой, чувствует, что с души у нее свалился огромный камень.

И в этот момент она решает, ей нужно сделать еще один телефонный звонок, с которым она задержалась на шесть лет. Она еще не знает, сможет ли вообще его найти и смогут ли обе стороны простить друг друга, но уверена, что должна предоставить эту возможность ему, и Чарли, и даже себе.

ТЕССА: глава сорок пятая

Вернувшись домой из книжного магазина, я нахожу мать сидящей на диване. Она читает журнал и ест шоколадные конфеты «Годива».

Я сажусь рядом с ней, придирчиво выбираю темную, в форме сердечка конфету.

— Нет, ты посмотри на меня, — говорю я, — злая домохозяйка поедает шоколад.

Мама издает смешок, потом, быстро посерьезнев, спрашивает, как все прошло.

Я пожимаю плечами, давая понять, что не хочу обсуждать все чудовищные подробности, но потом говорю:

— Она оказалась не такой, как я ожидала.

— Они всегда не такие, — с тяжким вздохом замечает мама.

Еще минуту мы молча едим, потом мама продолжает свою мысль:

— Но ведь дело, в сущности, не в них, не так ли?

— Да, — соглашаюсь я, поняв, что наконец-то могу освободиться от одержимости другой женщиной после встречи с ней, — действительно, не в них.

Мамино лицо проясняется, словно в приятном предвкушении моего грядущего прорыва. Затем, украдкой глянув на меня, она сообщает, что забирает детей в Нью-Йорк на выходные, она уже обсудила это с моим братом.

— Тебе нужно время для себя, — говорит она.

— Нет, мама. Для тебя это слишком большая нагрузка, — возражаю я, представляя, как она намучается в поезде с Руби и Фрэнком.

Она качает головой и настаивает: у нее все под контролем, и Декс встретит ее на Пенсильванском вокзале, чтобы ей не пришлось добираться по городу одной.

Я опять начинаю протестовать, но она обрывает меня: